* * *

Ижен устало привалился к стене и прикрыл глаза.

Разговор с новыми союзниками выпил его до дна. Казалось, даже на допросах у Лаари он так не выматывался. Слишком много информации за жалкие пару дней, слишком сложно лавировать между правдой и ложью, точнее, говорить правду и лгать одновременно. Почти невозможно ориентироваться в морали, реакциях и мотивации существ, которых ни разу не понимаешь, даже если по идее они — твои соплеменники и чуть ли не родственники.

Но не это самое плохое. Хуже то, что Ижен не знал, на что решиться, кого предать, на какую карту поставить. Он оказался в совершенно дурацкой ситуации и сам себе напоминал пьяного идиота, который забрёл в Проклятые Болота. И вот идёт он такой, приплясывая, не тонет лишь благодаря куражу и придури, а трясина булькает с разных сторон, отсвечивает обманчивыми зелёными огоньками, шепчет насмешливым голосом болотницы. Надолго ли хватит куража и удачи? Скоро ли нога соскользнёт в Бездну? Ижен не знал.

Он медленно скользнул вперёд и присел на край кровати, наблюдая за своей спящей душой.

Судьба и Хозяин зеркала, нынче надёжно спрятанного у Ижена в пространственном кармане, даровали им очень мало времени вместе. Преступно мало, если честно. Уйти молча? Или разбудить её и рассказать всё в лицо? Едва ли это будет просто. Если честно, одна мысль о разлуке причиняла почти физическую боль. Пары у драконов — как сокровища, верно? Имущество, которое принято всегда иметь при себе. С этой точки зрения, может, и хорошо, что Ижен вырос в демонской культуре. Демоны относительно спокойно переносили расставание с душами; считалось, что свободолюбивая, самостоятельная, сильная душа — истинный подарок Аштарити. Свободу души принято уважать… если она достаточно сильна, чтобы отстоять её, конечно. И вот тогда демону достаточно знать, что душа есть, что есть существо, подобное и противоположное, которое сможет удержать его на грани всех возможных безумий.

Или разделить их на двоих.

Ижен перебирал волосы Гунни, красивые и яркие, как языки пламени. Это успокаивало, но ясности не добавляло. Что делать дальше? Лаари с его идеями… Ижен не знал, как к ним относиться — катастрофически не хватало информации. Одно было точно: он так или иначе примкнёт к заговору против отца. Закопать урода как можно глубже, сплясать на могиле, а после забыть к ней дорогу — звучало как отличный план. За себя, за неведомую маму, имя которой ублюдок даже не удосужился запомнить (да куда уж ему!), за годы наглой, грязной, мерзкой лжи, за то, что даже больной на голову садист Лаари обходился с ними лучше, за муку в глазах умирающего, изломанного на части Ажара, самого свободолюбивого и смелого из них… за то, что милый папочка сделал с ними… сделал с ним, Иженом… зато, что он сделал из него… За всё.

Княжеский престол? Смешно. Ха-ха. Хотя честнее сказать — слишком туманно и очень уж спорно. Все вокруг играют в какие-то игры, и как знать, что планирует Лаари на самом деле? Он легко мог пообещать титул Князя всем братьям, с него станется; да и вообще, рановато расчленять неубитого зомби. На самом деле, нет никакой гарантии, что Ижен вообще доживёт до конца этой войны.

Если честно, то чудо будет, если доживёт.

Ижен криво усмехнулся. Да, он пока не знал, чью сторону принять, но с некоторыми решениями всё же определился. Гунни он защитит, это раз. Второе — парочка местных дракончиков-Властелинчиков. Называть их Властелинами у него всё же не поворачивался язык: младше его, да и по сути — сущие дети, пусть и пытающиеся играть во взрослые игры. Такие, случись оказия, будут Лаари на один зуб.

Но Лаари подавится — Ижен их не отдаст. Странная энергетическая связь, которая возникла между ними, была… интересной. Приятной, пожалуй. Нечто подобное Ижен смутно ощущал в присутствии Ажара, когда тот приходил порой поболтать. Ну, и во время особенно азартных тренировок с Жакрамом.

Но эти двое были куда более открытыми в ментальном смысле, Ижену удавалось даже исподволь манипулировать ими через эту связь, которую они едва ли вообще могли ощущать. Разве что Чёрный, и то… Беда, совсем беда у драконов с ментальной магией. И с воспитанием. "Мы — родственники", — заявил Эт. И вполне серьёзно предложил Ижену… город. Нормально ли это — быть таким лопухом? Ладно Ижен. А если до Эта доберётся кто-то из братьев, тот же Жакрам? Этот быстро разберётся в ситуации и использует по полной маленького и наивного родича. А после прикончит. Чтобы неповадно было.

Ижен и сам использует, конечно. Но в мерах разумного, осторожненько. И другим — не позволит!

Касаемо же Ири, тут вообще разговоров быть не может. Ири с Гунни связаны, красная спасла его душу от клятв и заботится о ней, а ещё — симпатизирует ему. Не в каком-то интимном смысле, она скорее хочет с ним подраться, и он всей шкурой ощущает её одобрение и сочувствие. Вообще, для дракона-менталиста вроде него Ири была, как открытая книга. Неприятная особенность, хотя и вполне понятная: огненная магия в принципе не может сочетаться с ментальной, а драконы, судя по всему, не особенно умеют скрывать свои ментальные потоки от себе подобных. Более того, по всему выходило, что у них это дополнительный способ общения, как язык жестов. А Ижен, спасибо Лаари за тренировки, владел этим языком в совершенстве и легко мог транслировать не те эмоции и намеренья, которые ощущал — но те, которые хотел.

Удобно. И, что уж там, полезно — особенно с молодыми драконами.

Ижен провёл пальцами по губам души. Много ли понадобится Ири времени, чтобы отыскать необходимое? Едва ли.

Пора прощаться. Время не ждёт.

* * *

Гун проснулась от поцелуя.

По сути, в этом не было ничего для неё удивительного — у всех огненных дракониц тот ещё темперамент, а она, ко всему прочему, любила эксперименты. Бывали в её жизни разные поцелуи. Томные, полные сонливости и неги; мимолётные, сорванные украдкой, оставляющие на губах привкус обещания; страстные, заставляющие думать о смятых простынях и выгнувшихся телах; дежурные, дарованные небрежно и равнодушно, предвещающие любым отношениям скорый финал; демонстративные, природой и сутью своей напоминающие представление на публику; яростные, оставляющие после себя солоноватый привкус крови и острый прилив желания…

Много поцелуев, разных. Но ещё никогда в жизни её не целовали так. Со страстью и тоской, горечью и неожиданной нежностью, это был поцелуй-прощание, поцелуй-сожаление, декларация сложенного оружия, ответ на все молитвы. Её целовали, будто хотели навсегда запомнить это мгновение, потому что другого может уже не быть.

— Ты уходишь… — прошептала Гун. — Ты оставляешь меня, не так ли?

Он не ответил, поцеловал снова, но ей и не требовались слова. Во имя Неба! Он — её пара, и она знала ответ, чувствовала его.

Вроде бы стоило обрадоваться. Наверняка стоило, но она не могла.

— Ты же собирался забрать меня. Помнишь?

— Я передумал, — прошептал он. — Ты останешься. И не смей меня признавать, иначе отец узнает о тебе раньше времени. У меня и так предостаточно проблем из-за тебя, мой хитрый драконолисёнок.