— Костя, а давай не будем! Я боюсь Жмыхова, и ты прекрасно это знаешь!.. Главное, что твой кемпер у Эдика и ты можешь его забрать.

— И Эдик не будет возражать?

— Что, Эдик? Ему до вашего кемпера дела нет. И до вас тоже. Ему легкое пулей пробило, а Жмыхов не захотел его в Киров везти, а здесь какие врачи…

— Но ведь спасли.

— Спасли.

— Странные вы люди. Жмыхов убить вас пытался, а вы ему в ноги кланяетесь.

— Никто ему в ноги не кланяется. Я, если хочешь знать, видеть его не могу! — распалилась вдруг Настя. — Я так ему и сказала!.. Все, кончилися танцы!

— И что, никаких с ним отношений?

— Никаких!

— Прошла любовь, окончилися танцы, остался только страх, — хмыкнул я.

— Да, только страх! Боимся мы его! Очень боимся!.. Переиграл он нас. Переиграл! И с этим надо смириться…

— А это сколько угодно… Только и передо мной смирись. В Москву нас отвезешь.

— Мне собраться надо.

— Ничего, в дороге все купишь. Деньги есть?

Я чуть не захлебнулся слюной, представив, как официант в придорожном кафе ставит передо мной на стол тарелку с пельменями. Да и холодной водички я бы еще попил.

— Ну, есть немного.

— До Москвы хватит?

— Должно хватить.

— Ну, тогда поехали.

— Прямо сейчас?

— Настя, не тяни резину!

— Я так понимаю, в покое вы меня не оставите! — настраиваясь на решительные действия, выдохнула она.

— Не оставим.

— Ладно!

Она с места рванула в карьер. Так разогнала машину, что едва не сбила корову, вальяжно переходившую дорогу. Бабка с прутиком, что перегоняла свою рогатую кормилицу, грозно помахала Насте вслед.

— Ты бы сбавила скорость, — сказал я.

Возможно, Настя нарочно так разогналась, чтобы привлечь к себе внимание. Или просто нервишки расшатались. А может, и то и другое.

Мы беспрепятственно покинули Некрасов, но выезд на шоссе перекрыл выездной пост ДПС.

— Настя, мы тебя убивать не собираемся. Но живыми им не дадимся, — загодя предупредил я.

И для большей убедительности спросил у Ивана, снял ли он предохранительную чеку с гранаты.

Настя поняла все правильно, проехала мимо гаишников, не пытаясь привлечь к себе внимание. А они ее не останавливали, хотя, по идее, должны были. Ведь они знали ее машину. Но если не остановили, значит, здесь нас никто не ищет.

— Ты, Костя, не переживай, сдавать я тебя не собираюсь, — сказала она. — Я же все понимаю. И вину свою перед тобой чувствую.

— Так никто и не сомневается, — сказал я, хотя подумал о противоположном.

Мы свернули на шоссе и очень скоро проехали мимо места, где бросили милицейский «уазик». Хорошая у Насти машина — мощная, быстрая. Если ничего не случится, то к ночи будем уже в Москве…

— Костя, только без обиды, запах от вас не очень, — подала голос Настя.

— Ничего, мы привыкли, и ты привыкнешь.

— Тут кемпинг неподалеку, там номер снять можно, душ там, постель. И кафе.

И душ меня прельщал, и в чистой постели я не прочь был вздремнуть часок-другой. Но без этого я мог бы обойтись. А вот искушения плотным обедом в кафе я не выдержал.

— Ну, если ты заплатишь, — пожал я плечами.

— Конечно, заплачу!.. Ты так много для меня сделал…

Да, я действительно много для нее сделал. И от Жмыхова ее спас, и кров ей предоставил, на рисковое дело ради нее пошел. Я действительно мог надеяться на ее доброе ко мне отношение Но не надеялся. И не верил ей. Да и не мог верить, потому что чувствовал фальшь в ее словах. Похоже, что-то задумала…

Не отказался бы я от стейка из ягненка, но сейчас и обычные столовские котлеты казались мне царским блюдом. Борщ со сметаной, гречка с котлетами, компот… Все это хотелось слопать одним махом, но я и без того выглядел подозрительно, чтобы лишний раз привлекать к себе внимание. К тому же челюсть моя не совсем зажила, чтобы ее перегружать. Я сдерживал себя, старался есть аккуратно, зато Ваня трескал за обе щеки, беззастенчиво чавкал, хрипел от удовольствия, с подбородка у него стекало… Настя смотрела на него с плохо скрытым пренебрежением, но он этого не замечал. Да и ко мне она симпатий не испытывала. И выглядел я неважно, и воняло от меня..

Нам бы сначала душ принять, перышки почистить, а потом уже в кафе, но я боялся, что Настя выкинет какой-нибудь фортель, пока я буду купаться. Нельзя было оставлять ее без присмотра. Потому и сидит она с нами сейчас за одним столом. Меня она побаивается и недовольство свое выражает не очень смело, зато над Иваном зло насмехается. Да и на дальнобойщиков, что хлебали борщ за соседним столом, посматривала с тем же пренебрежением. И наша компания ей = неприятна, и всякий сброд раздражает-только так я и мог расшифровать ее поведение.

В конце концов мы справились с обедом, вышли из кафе. Кемпинг огорожен забором из профлиста и представлял собой не очень длинный ряд блок-контейнеров, в каждом из которых размещался гостиничный номер. В таком же модуле находилась и администрация кемпинга, именно туда и направилась Настя.

— Ты со мной не ходи, — предостерегающе сказала она. — А то вдруг у них там на тебя ориентировка из милиции.

— А зачем тебе туда идти? — спросил я, глядя на дальний блок-контейнер, на котором красовался фанерный щит с надписью «Душ». И цена прилагалась — пятьдесят рублей без ничего и сто — с полотенцем.

— Не нужен нам номер. Душ примем, и все. Сто рублей у тебя найдется?

— Да, конечно!

Она полезла в сумочку за деньгами, но я взял ее за руку и увлек за собой.

На территории кемпинга стояло несколько грузовых фур, но людей почти не видно. Видно, спят водители — кто в кабине, кто в домике за определенную плату.

В душе убиралась женщина в синем халате, она и взяла у нас плату за водные процедуры.

— Мне что, с вами идти? — спросила Настя.

— А что, слабо?

— Ну, я бы не хотела.

— Тогда здесь стой, — сказал я, кивком головы показав на ближайшую от нас фуру. — Пусть мужики думают, что ты плечевая. Кстати, есть возможность плату за душ отбить.

— Всего двести рублей?

— А здесь больше не дают. Даже таким красоткам, как ты.

— Да? Тогда лучше с тобой. Забесплатно.

Чужие мы люди, почти враги, но все-таки общие интересы у нас были. Мне нужна была женщина, ей — мужчина. И совпадение этих интересов обычно вызывало у Насти бурный оргазм. Да и у меня, разумеется, тоже. А интерес у меня присутствовал, да и она перетомилась, как молоко в духовке.