– Нет, я всё-таки не решился ему рассказать. И на этот раз он нёс какой-то бред о феях и волках.

Но на самом деле, может, мне это только снилось.

» 20 «

Матильда

Следующие два дня я снова и снова возвращалась мыслями к тому, как быстро мне удалось поверить в существование параллельного мира под названием «Грань», фей, говорящих каменных демонов и духов. Я ведь не только поверила, а и познакомилась с некоторыми удивительными существами лично. По всем законам здравого смысла мне сейчас полагалось лежать, свернувшись калачиком, под одеялом, стучать зубами от страха и бредить. Вместо этого я чувствовала себя такой свежей и живой, как никогда раньше. И уж точно не сумасшедшей. Скорее наоборот, тот факт, что магия существовала на самом деле, как-то упорядочивал моё представление об окружающем мире.

Конечно, если бы я одна была посвящена в эту тайну, наверное, сейчас я сомневалась бы в своём душевном состоянии. Рассказать о таких приключениях ещё кому-то означало бы прямой дорогой отправиться в психушку. Я попыталась несколько раз завести разговор с Юли о том, как мы с Квинном проводим время, но ничего не получилось. Теперь моя лучшая подруга считала, что мы придумали какую-то сложную мистическую игру и она ляжет в основу фантастического романа, который я пишу втайне ото всех.

– Я твоя главная поклонница, ты же знаешь, но фантастика не в моём стиле. Если я и читаю такие вещи, то только ради любовных историй, – сказала она. – Здесь намечается довольно многообещающий сюжет: бывший крутой парень влюбляется в недооценённую, но смышлёную и симпатичную девочку. Главное, общие интересы, пусть и довольно своеобразные, вы уже нашли. Может, его отношения с Лилли и не сложились именно потому, что у неё не было ни малейшего желания искать с Квинном тайные порталы.

Какие у Лилли и Квинна были общие интересы и занятия, мне представлять не очень-то хотелось. Как бы там ни было, но в соревновании на среднее количество слов в сообщении Лилли до меня было далеко. Меня просто распирало от гордости. С момента нашего приключения в церкви Святой Агнессы мы с Квинном довольно часто переписывались. Сегодняшний урок математики я провела с пользой (а это случалось довольно редко) и насчитала в среднем сорок шесть слов за сообщение, не считая эмодзи. И несколько голосовых сообщений, которые мы друг другу посылали даже ночью. Когда темнело, в моей голове начинали роиться непрошеные мысли, всплывали воспоминания и факты, которые никак не получалось объяснить, и помогало лишь одно – выговориться. Пусть даже большинство наших вопросов до сих пор оставались без ответа: «Правда ли, что Александр Великий был потомком? И если да, то чьим? Почему граничные существа в своём нематериальном духовном мире пользовались в качестве средства передвижения китами-цеппелинами? Откуда синеволосая девочка узнала о Квинне и что ей было нужно от него в тот злополучный вечер? Что это за пророчество, о котором чуть не проговорился Гиацинт?»

Что касается синеволосой девочки, тут я неожиданно продвинулась в своих поисках. На сайте университетской клиники мне действительно попалась страница доктора Халаби-Хорват, главного врача отделения анестезиологии. И поиски Ким Хорват тоже увенчались определённым успехом. К сожалению, ни фотографий, ни профилей в соцсетях я не нашла, но возраст совпадал, а также информация о том, что в шестнадцать лет она уже окончила школу. Наша Ким Хорват училась на первом курсе медицинского университета. И если немного постараться, вполне можно было бы её вычислить.

И всё же, несмотря на эти удивительные открытия, время до нашей с Квинном следующей встречи в среду после уроков тянулось как жевательная резинка.

Тётя Бернадетт, конечно же, рассказала моей маме о том, что встретила меня в церкви с инвалидной коляской Квинна. Поэтому наш последний ужин прошёл в ещё более напряжённой атмосфере, чем обычно. Раньше мои родители постоянно переживали, что я могу оставить веру. Теперь же, когда я якобы так полагалась на силу молитвы, что прикатила с собой в церковь инвалидную коляску, даже им это показалось странным. Да и мне тоже. К сожалению, как я ни ломала голову, никакого более правдоподобного объяснения мне придумать не удалось. Так что я была вынуждена стоять до последнего и выкручиваться, когда мама с папой задавали мне каверзные вопросы.

Хорошо хоть, что через все эти испытания я проходила в классной одежде. Юли убедила тётушку Беренике разгрузить свой платяной шкаф так же радикально, как это сделали мы. Методика «оставить можно только то, что делает тебя счастливее» оказалась довольно действенной не только для нас. В последнее время тётушка Беренике носила в основном разноцветные платья с рисунком, поэтому мне достался целый ящик с «морской тематикой»: свободные вещи тёмно-синего цвета или в сине-белую полоску. И ни одной рюшечки. Даже маме нечего было возразить – ни одной блузки с откровенным вырезом, ничего вызывающего. Чёрные вещи тётушки Беренике Юли оставила себе, и теперь наши шкафы оказались почти такими же забитыми, как и раньше. Зато сейчас наши вещи, без сомнения, делали нас счастливее. По крайней мере, пока блузка с рюшами не вернулась из стирки. Никогда больше я не собиралась её надевать, вот только Лилли Гольдхаммер меня уже в ней застала и, к сожалению, запомнила.

После нашей встречи в лифте мы уже дважды столкнулись в школе. В первый раз во вторник на лестнице. Я смущённо пробормотала: «Привет, Лилли», на что она с преувеличенной радостью воскликнула: «Привет-привет, ходячая рюша!» А во второй раз мы встретились в среду у входа в спортивный зал. Лилли стояла со своей подругой Смиллой.

– Ходячая рюша Квинна? Где? Вау, вот эта? – сказала Смилла нарочито отчётливо, когда мы с Юли проходили мимо с ракетками для бадминтона. – Какой эпик фейл! Не может быть! Это не его тайп, она как две капли воды похожа на нёрда Луизу Мартин. – Смилла тут же громко взвизгнула, потому что Лилли ткнула её локтем в бок, и обе ехидно захихикали.

Я сделала вид, что ничего не услышала, но Юли не смогла сдержаться:

– Вау, Смилла, ты так подтянула свой английский после года за границей, – бросила она через плечо. – Твои родители, оф коз, тобой очень гордятся, ты так эмейзингово спикаешь и почти не смешиваешь языки.

Хихиканье оборвалось, и мы скрылись в спортзале прежде, чем Смилла успела что-то ответить. Когда мы переступили через порог, Юли сердито зыркнула