не понравилось выражение лица Марыкина. Смутное и не менее тревожное ощущение ошибки закопошилось где-то под кожей. Внутри всё вопило, чтобы она бежала как можно быстрее и как можно дальше от этого оборотня.

Роман раздвинул губы в хищной улыбке, отчего по коже Дины побежал мороз, но она заставила себя отбросить панические настроения и сосредоточиться на своей цели.

— А теперь, — Роман приблизился еще ближе.

— Теперь? — Дина вопросительно покосилась на него. Хотела отступить, но ей в ноги упиралось кресло.

— Теперь, милая, мы скрепим наш договор, — тихим вкрадчивым голосом заговорил Роман.

Заметив, как умаслились глаза Марыкина, как он похотливо облизал губы, Дина передернула плечами.

— То есть? — нахмурившись, спросила она. Повеяло опасностью, и Дина непроизвольно выпустила когти, будто зверь внутри нее готовился к борьбе. А еще это омерзительное ощущение, будто она самая настоящая продажная тварь!

Вместо ответа Роман мертвой хваткой вцепился в ее предплечье и рванул на себя. Дина взвизгнула и замахнулась для удара. Однако Марыкин, будучи сильным мужчиной, перехватил ее ладонь и заломил руку ей за спину.

— Пусти! — зашипела Дина, безуспешно пытаясь вырваться. — Что ты себе по…

— Если продолжишь рыпаться, я на тебя ошейник надену и на цепь посажу, — серьезно пообещал он Дине. — Будешь обслуживать всех, на кого я укажу. Как тебе такая перспектива?

По тону его голоса она поняла — Роман не шутит. Представив себя в столь унизительном положении, весь ее протест потух, словно пламя спички на ветру. Дина только с шумом выдохнула воздух, открыто и с ненавистью глядя в глаза Марыкину. Тот криво ухмыльнулся, и тут же впился в ее рот своими губами, жестоко терзая ее губы, прикусывая так, что она ощущала привкус крови на языке.

Дина не успела ничего сообразить, а Роман уже резко развернул ее к себе спиной, до боли сжал грудь. Его ладонь проникла между сведенных бедер, пальцы задрали юбку, разорвали трусики. Марыкин быстро пристроился сзади, одновременно распуская ее волосы и наматывая их на кулак. Вывернув ее голову, он снова жадно захватил в плен ее губы. Потом неожиданно ослабил хватку, отпуская волосы. Дина едва перевела дыхание, как всего одно движение, и она судорожно втянула воздух в легкие, оказавшись перегнутой через спинку кресла. Роман железными пальцами сжал ее бедра и дернул назад, грубо насаживая на себя.

Чуть склонился вперед и возбужденно зарычал прямо над ухом. Однако его слова, полные презрения, ядом разливались внутри, отравляя душу женщины:

— Разочарую тебя, детка. Ты не создана для семьи. Или быть женой. Ты создана ублажать кобелей, Дина. И ты ублажишь меня, как следует. А там — посмотрим.

Дина вскрикнула, когда Роман безжалостно толкнулся в нее. А потом сжала зубы и зажмурилась, не позволяя жгучим слезам сорваться с ресниц. Ее снова использовали, навязывая близость. Брали, что хотели, не считаясь с ее желаниями. И, кажется, она уже привыкла к такому обращению. И сама была в этом виновата.

Но постепенно, заражаясь грязной похотью Романа, Дина отдавалась ему, громко стонала в ладонь, пока он растягивал пальцами ее рот и быстро вбивался в нее своей каменной плотью. Тело, предавая ее, получало какое-то извращённое удовольствие от этой грубости и жесткости, а внутри нее медленно и мучительно погибала маленькая девочка, с детства мечтающая о настоящей любви и счастье.

Дина чувствовала себя прескверно, во рту всё ощутимее оседал привкус горечи. В надежде выторговать для себя свободу, она обратилась к заклятому врагу своей бывшей стаи и просчиталась. Проиграла. Впрочем, ничего нового, но все равно обидно до чертиков!

Ведь теперь за душой у нее нет ни свободы, ни средств к существованию. Даже план, который Дина с таким воодушевлением обдумывала и предвкушала свой триумф, уже утратил свою привлекательность. Месть уже не радовала. Жизнь поблекла, и ненависть, некогда питавшая ее в самые сложные моменты, оказалась не в силах придать ярких красок и острых вкусов.

Теперь у Дины Осокиной осталось одно лишь унижение.

Расплата за предательство…

Глава 39

Двое старцев стали частыми гостями в доме Алдарова, и Ира как радушная хозяйка на радость Тамиру всегда встречала их с лаской и добром. В стремлении узнать Еву, Егор с Марком задерживались до позднего вечера, все больше и больше поддаваясь завораживающей, почти магической, энергетике маленькой дочери их вожака. Очень быстро они осознали, что перед ними оборотница, владеющая особым даром, и что они удостоены чести при жизни встретиться с редким чудесным явлением в ее лице. Заинтригованные еще больше, Стражев и Белычев то и дело затевали с Евой игры, желая проверить уровень ее развития и ее силу. И каждый раз оставались довольны, пребывая в настоящем восторге. Равно как и сама Ева. Дочка, очутившись в окружении себе подобных, проявила всю свою проницательность и любознательность, выспрашивая у стариков все, что было ей интересно. А те преображались за доли секунды, молодея и сияя; в глазах их зажигался озорной блеск, с тонких губ не сходила улыбка.

Как бы там ни было, Ира незаметно для себя расслаблялась в компании старых вожаков и преспокойно покидала гостиную, где располагались гости вместе с Евой и вели с ней долгие задушевные беседы. Как-то само собой подумалось о том, что здесь не хватало Лодоя. Уж он бы нашел, о чем поговорить со Стражевым и Белычевым, поведал бы им о том, как много утратили оборотни, вычеркнув из своей истории воспоминания о природной магии шаманов, изгнав из своей жизни их накопленную веками мудрость. И спросил бы у каждого из самых старших, почему никто не торопится возвращаться к своим истокам?

Перед Лунными играми Тамир постепенно вводил Иру в курс дела, рассказывал об обычаях и традициях, о том, что, когда, с кем и как говорить. Впитывая и переваривая огромный пласт информации, Ира поднимала на него взгляд, полный мольбы и сожаления. Алдаров хмурился, понимая к чему она ведет. Он читал ее мысли, и ему не нравилось это ее занятие, потому что Ира продолжала заниматься самобичеванием. Ведь ей, как она искренне полагала, никогда не стать для него полноценной парой: мол, не сумеет она, обратившись зверем, бежать рядом с ним навстречу порывам ветра или лучам восходящего солнца, не сможет участвовать в общих игрищах их стаи. И всё потому, что она — человек.

Тамир лишь укоризненно качал головой и сжимал в крепких объятиях до хруста ее косточек, без слов говоря ей о том, что она уже итак знала. Знала, и никак не могла принять свой