Нельзя не отметить, что Евгений испытывал неподдельное влечение к личности Воинова. За время общения он, представляя карательную машину, не только не смог унизить его, как поступал с другими непокорными арестантами, а наоборот – Воинов чувствовал себя на допросах более непринужденно, чем Евгений.

Серая повседневность – безрадостное детство без родителей, интернат для умалишенных, психлечебница, работа плотником, маленькая квартира, где практически отсутствовали предметы первой необходимости – все это говорило о неотвратимой ущербности личности серийного маньяка. И убийство несчастных женщин обретало какую-то значимость среди всей этой доминирующей унылой повседневности. В противовес Воинову жизнь Евгения складывалась намного благоприятней и успешней: любящая мать, образование, работа следователя, женщины, у которых он имел успех, любовь… Если сейчас он и отвергнут Татьяной, которую вожделел каждый день, но он все же испытал это необъяснимое чувство влечения сполна. Сравнивая себя и оппонента, Евгений в глубине души чувствовал, что он все же проиграл Воинову, изначально обладавшему более низкой весовой категорией.

Это и было скрытой причиной того, что месяц спустя после их последней встречи в ИВС на Шафиева Евгений явился в камеру-палату закрытого корпуса психлечебницы.

Эта была маленькая серая комнатушка с кроватью, со столом у стены и одним стулом. Ближе к двери, в нише стены висела железная пожелтевшая раковина с краном. Воинов был одет в синий хлопчатобумажный пиджак и того же цвета брюки.

Они сидели друг против друга, – Евгений на стуле, Воинов на кровати.

– Ты можешь избежать наказания, тем более что твой старый знакомый, Марк Ефимович, вообще не верит в твою виновность.

– Вы уже успели с ним познакомиться?

– Да. Он защищал тебя.

– И прямо сказал, что я невиновен? – Воинов поинтересовался без удивления.

– Да, он ясно и четко дал понять, что такая прелесть, как ты, просто априори не может выступить в роли убийцы. Так что поздравляю, у тебя появился первый адвокат.

– За другого человека мне трудно говорить…

– И еще я здесь из-за твоего оскорбительного отношения к Марии Георгиевне.

– К кому? – так же без удивления произнес Воинов.

– Не прикидывайся.

– Я знаю субтильную девушку по имени Маша, Машенька, – с усмешкой выговорил Воинов.

– Так вот, она рассказала, что ты ее…

Евгений не успел договорить, неожиданный саркастический смех Воинова прервал его речь.

– Скажите еще, что она чуть не стала моей очередной жертвой!

– Как насчет того, чтобы вновь вернуться в изолятор на Толстого? Там тебя встретят с почестями. Блатные только и ждут, чтоб тебя е…ть.

– Я уже говорил, вам не идет материться, – Воинов говорил спокойно, но уже без смеха. – Я уже побывал там, и все мы знаем, чем это закончилось.

– Да, ты на самом деле отморозок.

– Хотите, чтобы я извинился? Тогда приведите ее сюда, ко мне, – Воинов говорил как охотник, зазывающий свою жертву в западню.

– Тон мне очень знаком.

– Господин следователь, ваши глаза полны ненависти, – Воинов улыбался в лицо Евгению, – такое ощущение…

– Да, могу убить! Застрелить, как собаку! – Евгений соскочил со стула.

Воинов прыснул:

– Не смеши, ты не похож на человека, который носит пистолет. Он у тебя за семью замками в сейфе на работе. Когда ты его последний раз наводил на людей? Максимум, что ты можешь сделать, так это дать пощечину и то, если у оппонента повязаны руки!

Впервые Воинов обратился к нему на «ты».

Евгений снова пожалел, что пренебрегает табельным оружием. Хотя бравада с оружием в руках только развеселила бы преступника.

– Значит, ты тоже чувствуешь, что перешел черту?

– Вы забыли?! Как только я убил, для меня перестали существовать границы морали. А что касается Машеньки… можете передать, что я жду и не дождусь момента оказаться в ее компании и порассуждать на счет ее женской несостоятельности.

Евгений ничего не ответил, он тихо встал, направился к двери. Перед тем, как надзиратель открыл снаружи дверь, Воинов окрикнул:

– Я вам не сказал, в чем главная проблема Татьяны?

Евгений недоуменно посмотрел на подследственного.

– Помню, месяц назад вы еще хотели знать, в чем причина столь странного поведения вашей возлюбленной.

Евгений ничего не сказал, повернулся и ступил за порог тюремной палаты.

– Она живет сексом!

– Что? – Евгений обернулся и, не поняв последней фразы, сморщил лоб.

– Она, как и мужчины, живет сексом, – повторил Воинов.

Евгений вышел.

Евгений не упустил возможности зайти к еще одному оппоненту – к Станиславскому. Марк Ефимович заседал в кабинете и вел прием сотрудников по личным вопросам. Он это делал только по четвергам, с двенадцати до двух часов дня. В приемной главного врача Евгений столкнулся с очередью в три человека и, как подобает вежливому посетителю, а не беспардонному стражу порядка, терпеливо ждал своей очереди. Она дошла до него через полчаса. Завидев Евгения, Станиславский не скрыл удивления:

– Разве вы сотрудник моего учреждения? – Станиславский сидел в накрахмаленном халате за рабочим столом, до отказа забитым историями болезней.

– Нет, Марк Ефимович. Личность Воинова Александра вновь привела меня к вам.

– В прошлый раз мне показалось, что вы хоть и пытали меня, насколько состоятелен диагноз Воинова, но все же приходили не за этим, что-то вас мучило еще, помимо личности Воинова, – Марк Ефимович заложил руки за затылок. На Востоке, пару столетий назад, этот жест считался актом неуважения и высокомерия.

– Меня интересует только Воинов, – твердо ответил Евгений.

– Ну, вы же не будете отрицать, что сегодня, помимо того, что вы уже успели встретиться с ним и после, как покинете мой кабинет, у вас есть намерение повидать Гузель Фаритовну. Не так ли, Евгений Андреевич? – Станиславский усмехался во весь рот, оживившиеся морщины вокруг рта только усилили неприятие его личности Евгением.

«Этот лысый врачеватель недалеко ушел от своих пациентов. Долбаные знатоки душ, вечно пытаются залезть под кожу», – подумал Евгений.

– Вам уже доложили, что я был здесь? – спокойно спросил Евгений.

– В этом заведении без моего ведома ничего не происходит, – с нескрываемой патетикой ответил Станиславский.

– Я вас понял, давайте тогда приступим к вопросам по существу.

– Я вас слушаю, – продолжал давить авторитетом Станиславский.

Евгений поинтересовался, сколько времени протянется психолого-психиатрическая экспертиза Воинова. Эскулап уходил от ответа, рассуждая об абстрактных вещах, вроде: на врачей нельзя давить, необходимо соблюдать объективность во всем… Евгений как страж закона испытал досаду, что не может, как в лихие девяностые годы, наградить оплеухой костлявую физиономию оппонента. Ему потребовалось сверхусилие, чтоб отогнать нахлынувшее на него искушение.