крюки на выдвижных кранах цепляли носы кораблей, приподнимали их над водой, после чего раскачивали и разбивали о прибрежные скалы либо роняли на бок. Громадную римскую самбуку удалось разнести в щепки с помощью огромных снарядов весом в десять талантов (около 250 килограммов) — против таких камней оказывались бессильными любые защитные приспособления. Число убитых и утонувших римских солдат было огромным. Попытка тайно приблизиться к сиракузским стенам ночью привела лишь к тому, что из специальных бойниц в римлян полетело множество стрел, выпущенных мощными скорпионами и другими устройствами.

Ничего подобного античный мир еще не видел, более того, многие механизмы Архимеда были отлично замаскированы и появлялись буквально ниоткуда. Римлян обуял настоящий ужас, они стали спасаться бегством едва заметив, что над стеной движется любой кусок каната или бревна. Казалось, будто сами боги выступили против них. От идеи штурма пришлось отказаться и перейти к осаде — на многие месяцы Сиракузы оказались отрезаны от мира кольцом вражеских войск и кораблей. Сил, чтобы прогнать врага у города не имелось.

Разумеется, никакие даже самые хитроумные механизмы не могли спасти жителей Сиракуз от голода. Карфаген направил им на помощь свое войско, но римляне смогли отбить внешнее нападение и не допустить подход подкреплений к осажденному городу. В отступивших карфагенских отрядах вскоре началась эпидемия, которая уничтожила почти всех воинов. Положение осажденных стало уже совершенно безнадежным, а капитуляция — лишь вопросом времени. На второй год осады во время праздника Артемиды, когда многие из защитников крепостных стен были пьяны, кто-то из предателей смог открыть врагу потайной ход в стене. Римляне ворвались в город, началась резня, в числе убитых оказался и Архимед. Римские авторы сообщают, что это произошло случайно и в суматохе, поскольку осаждавший Сиракузы полководец Марцелл будто бы велел сохранить великому математику жизнь. Архимед же, якобы, был полностью поглощён математическими размышлениями и даже не заметил начала штурма. Когда ворвались римляне, ученый закричал: «Не тронь моих чертежей!». Разъяренный легионер не понял, кто перед ним, и зарубил буйного старика.

Греческие историки, напротив, пишут о том, что римские солдаты проявляли звериную жестокость, занимаясь лишь насилием и грабежом. Никакого уважения к науке и искусству они не проявляли. Архимед же по греческой версии до конца сопротивлялся захватчикам и был зарублен потому, что легионеры испугались, будто он может применить против них еще какое-то из своих удивительных орудий. Едва ли Марцелл, хладнокровно приказавший истребить невинных женщин и детей, испытывал хоть какое-то сочувствие к ученому, который своими механизмами нанес римлянам столько вреда, погубил множество кораблей и несчетное число воинов. В те времена философия считалась у римлян вредной болтовней, а мастера-механики воспринимались кем-то средним между ремесленниками и шутами.

С точки зрения Рима царский родственник Архимед являлся бунтовщиком, поэтому лишь ближайшим родственникам было разрешено его похоронить, а всякий другой, вспоминавший о нем, рисковал навлечь на себя обвинения в неблагонадежности. Ученый был предан забвению и достаточно быстро забыт даже в Сиракузах. Более века спустя Цицерон, оказавшись на Сицилии, с большим трудом сумел отыскать могилу Архимеда, поскольку никто из местных жителей ничего о ней не знал. Поиски увенчались успехом лишь потому, что на заросшем травой могильном камне удалось разглядеть вписанный в цилиндр шар. Как и завещал ученый.

Существенно позже, во II столетии до нашей эры, когда Рим покорил македонские царства, греческое влияние в Республике существенно возросло, и возникла мода на подчеркнутое уважение к отвлеченной науке. Вероятно, именно тогда и возникла необходимость как-то оправдать жестокую расправу с величайшим эллинским математиком: пришлось сослаться на досадное недоразумение и даже приписать беспощадному Марцеллу огорчение от случившегося. Римляне вообще были виртуозами в области фабрикации занимательных исторических повествований, обеляющих своих соотечественников и очерняющих врагов (например, Ганнибала). Впрочем, трудов Архимеда в Риме, по-видимому, не знали вовсе, а геометрия никогда не поднималась там выше землемерия и геодезии.

Образ Архимеда в античной культуре

В остальном античном мире, напротив, почти сразу же стал формироваться некий фантастический образ Архимеда, вобравший в себя все классические литературные штампы, которые использовались в биографиях древних мыслителей. Стали рассказывать, будто архимедово увлечение геометрией было столь велико, что ученый забывал о еде и питье, а оказавшись у очага, начинал чертить линии прямо на пепле и золе. Подобная рассеянность, конечно свойственна людям, всецело погруженным в научные размышления, однако в сходные истории рассказывали и о Фалесе, который задумался и не заметил, как упал в яму, и о Демокрите, который размышлял и не увидел разъяренного быка.

Другое распространенное заблуждение проистекало из общепризнанной гениальности Архимеда: часто утверждалось, что его работы легко и ясно разъясняют сложнейшие проблемы математики и механики, поэтому каждый желающий может без труда разобраться в них. На самом же деле решения Архимеда часто получаются неизвестно откуда, причем почти никогда не объясняется, как именно автор к ним пришел. Дорога, по которой ведет своего читателя Архимед, чаще всего трудна и извилиста, поэтому, когда она вдруг неожиданно приводит к цели, то это не вызывает ничего, кроме удивления и чувства собственной беспомощности. И великий Лейбниц, и учитель Ньютона Барроу соглашались с этим. Лишь в очень немногих случаях решения Архимеда действительно просты, однако об этом в действительности мало кто знал, поскольку его тексты не изучались за пределами круга профессиональных математиков.

Не меньшей популярностью пользовалась история о том, как Архимед с немногими помощниками спустил на воду огромное грузовое судно «Сиракузия», которое сам же предварительно спроектировал и построил. Этот самый большой в античном мире корабль могли тогда принять лишь порты Сиракуз и Александрии, поэтому царь Гиерон подарил его фараону Птолемею III. Однако корпус судна оказался настолько тяжелым, что поначалу было неясно, как вообще сдвинуть его с места. Впрочем, Архимед без особых усилий сделал это с помощью системы блоков и лебедки. По легенде именно тогда из его уст и прозвучала знаменитая фраза «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю».

Данная история дошла до нас в нескольких вариантах, которые ко всему прочему еще и кое-где противоречат друг другу. В качестве используемого механизма разные источники называют и полиспаст, и рычаг, и винт, и зубчатую передачу. Отличается и описание восторженной реакции Гиерона. Самым важным тут, однако же, является другое. Одновременно с описанием столь удивительного поступка античные авторы считали необходимым уточнить, что сам Архимед не придавал значения созданию полезной техники, занимаясь ей лишь по настоянию царя Гиерона или для развлечения. Так платоник Плутарх, рассказывая о сиракузском гении, старается буквально оправдать Архимеда перед читателями,