Лучше по-дружески сжалиться над ней… и убить.

Словно в трансе, я подошла к дивану и выбрала самую большую из декоративных подушек — кремовую в серую полоску. Одри она нравилась. С подушкой в руках я склонилась над ее телом.

Даже перепачканная кровью, Одри оставалась красивой.

Ее глаза распахнулись, расфокусированные и тусклые. Она прохрипела:

— Помоги мне.

Грудь сдавило от ужаса. Давно ли она пришла в себя? Слышала ли, как я просила Макса никуда не звонить? Слышала ли правду об Эмили Сноу? Видела ли, что я разбила Максу голову?

Я подергала бахрому по краям подушки, думая о том, что все еще могу выйти из этой ситуации жертвой.

— Помоги мне, Кэт, — прошептала Одри. — Пожалуйста.

Сколько раз она просила меня о помощи, не задумываясь о том, как это может сказаться на мне. Взять хоть сегодняшнее утро: без раздумий она разрушила мою карьеру. Если честно, настоящие подруги так себя не ведут. Она и не была хорошей подругой. Она причиняла мне боль, небрежно и без угрызений совести, снова и снова, и я знала, что она никогда не остановится.

Если только кто-нибудь не остановит ее.

— Я уже ничем не могу тебе помочь, — тихо ответила я и прижала подушку к ее лицу.

Она слабо сопротивлялась, едва шевелясь.

Желудок скрутило. Неужели вот таким жалким будет конец Одри Миллер, самой блистательной и жизнерадостной девушки из всех, кого я знала? Я закрыла глаза, представляя, что скоро все закончится, и тогда я попытаюсь собрать по кусочкам свою жизнь. Поставлю собственное счастье на первое место.

Услышав сзади шорох, я открыла глаза и обернулась. Бутылка приближалась к моему лицу.

Ник поставил коробку с моими вещами посреди комнаты и осмотрелся.

— Симпатичное местечко. Намного лучше того подземелья, которое ты раньше считала домом.

Я поставила на пол вторую коробку и радостно окинула взглядом новое жилье. Современное здание на набережной, окна от пола до потолка — приятная перемена по сравнению с прежними маленькими окошками на уровне земли, к тому же закрытыми решетками. И самое главное, квартира располагалась на четвертом этаже, а значит, ночью никто не будет за мной подсматривать.

— Жаль, я не сразу ее нашла. Консьерж на входе уже оправдывает стоимость аренды.

— Хорошо, что ты выбралась из того подвала. Он показался мне жутким еще до того, как в кустах стал прятаться этот псих.

— Я и не знала, что тебе там не нравилось.

— Место мне не нравилось, а вот компания была отличная, — засмеялся Ник, взъерошив мне волосы.

— Осторожнее. — Голова еще немного болела.

— Извини, детка. Все нормально?

— Ага. Послушай, Ник, а что насчет нас? У нас все нормально? Такое чувство, что все ходим вокруг да около.

— Ну да. — Он вдруг уставился на свои кроссовки. — Если ты простишь меня за то, что я назвал тебя сукой и наговорил кучу гадостей, тогда, пожалуй, все в порядке.

— Прощу, если ты примешь мои извинения за то, что я считала, будто это ты вломился ко мне в квартиру.

— Даже не знаю, Од… Было чертовски неприятно, — со смехом сказал он.

— Да ну тебя! — Я ущипнула Ника. — Я тогда жутко испугалась.

— Представляю. — Он взял меня за руки и серьезным тоном добавил: — И я сожалею, что из-за своей дурацкой ревности не поддержал тебя. В будущем это не повторится, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Спасибо, Ники. — Я приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловать его в щеку. — Мне тебя не хватало.

— Теперь, когда твои вашингтонские друзья сидят за решеткой, я вдруг стал тебе нужен?

— Макс не в тюрьме, — поправила я. — А Кэт… Будем надеяться, что ее выпустят не скоро.

— Да уж… Рядом с ней меня всегда бросало в дрожь. В колледже она вечно ходила за тобой по пятам.

— Она казалась мне милой…

Мы дружили десять лет, весело проводили время, делились друг с другом секретами и столько ночей спали под одной крышей… При мысли об этом меня пробрал озноб. Может, Кэт и раньше стояла с подушкой у моей кровати? Может, ее бесило, что я разговариваю во сне, и она хотела меня задушить? Почему я не догадывалась, что она желает мне зла?

— Одри, эта сука пыталась тебя убить! Никакая она не милая.

— Поэтому я говорю «казалась». Слушай внимательнее, дорогой.

— Сумасшедшая подружка и психопат, с которым ты спала…

О Максе я вспоминала со смешанными чувствами: страхом, отвращением и жалостью. Его зацикленность на мне пугала, а мысль о том, как он стоял возле моей кровати и смотрел, как я сплю, вызывала тошноту. Но в этом было что-то печальное. Макс ведь действительно верил, что любит меня. Его эмоции были настоящими, да и мои в течение какого-то времени тоже. Признаваться в этом было безумием, но какая-то часть меня даже скучала по Максу.

— Макс не психопат, просто… он не совсем нормальный. Он не причинил бы мне вреда.

— Точно? Да, он тебя не тронул, но это еще ничего не значит.

— Макс никогда не сделал бы мне больно, — уверенно заявила я. — Он не жестокий человек. И он очень сильно меня любил.

— Я беспокоюсь за тебя, Одри. Ты слишком доверчива…

— Но судебный запрет на приближение я все-таки оформила.

— И это первый мудрый поступок с момента твоего переезда. — Ник покачал головой. — Вообще здорово, что ты остаешься. Я боялся, что ты соберешь вещички и умотаешь обратно в Нью-Йорк. Не мог бы тебя в этом винить, но все равно бы скучал.

— Если бы не повышение, я, может, и уехала бы. Да и к тому же разве я могла позволить парочке психов выгнать меня из города?

— Храбрая девочка! — Ник обнял меня за талию и притянул к себе.

Я прижала палец к его губам и достала из сумочки телефон.

— Дай только выложу в сторис этот закат, и мы продолжим.

Через месяц после ужасного вечера, закончившегося кровавым месивом, Ли отвела меня в сторону. Она с сочувствием положила руку мне на плечо, словно я был смертельно болен, и заботливым тоном спросила:

— Как у тебя дела, Снупи?

— Нормально, — ответил я сквозь зубы, сдерживая желание скинуть ее руку.

— Правда? Ты больше не одержим… той девушкой?

— Конечно, нет, — натянуто сказал я, потому что вовсе не был одержим.

Я любил ее, каждой клеточкой ощущал нашу связь, и она тоже меня любила. Неважно, что Одри наговорила судье, я знал, что она по-прежнему меня любит. Ее душа взывала к моей.