Она быстро кивнула, благодарная за хоть какое-то поручение.

– Детектив, всегда поражаюсь вашему умению добиться порядка. У вас настоящий талант, – произнесла госпожа Мун. – Я бы хотела отблагодарить вас. Как насчет ужина завтра вечером?

Джихун порадовался, что Сомин отошла. Наблюдать за тем, как твоя мать флиртует, – довольно странное зрелище. Даже Джихуну было как-то не по себе.

– Я бы с удовольствием, но завтра мне надо в церковь.

– Ваша вера достойна восхищения, – похвалила его госпожа Мун.

Джихун, не удержавшись, фыркнул от смеха, за что заслужил от женщины щелбан.

– Но я могу сейчас, – продолжил детектив Хэ.

– Что можете? – В палату вернулась Сомин с пачкой рецептов и предписаний в руках.

– Давайте выпьем по чашечке кофе? – предложила госпожа Мун. – Сходим в кафе на углу, а Сомин пока проверит палату напоследок.

Сомин закатила глаза.

– Договорились. Но кофе за мой счет. – Детектив взъерошил Сомин волосы на прощание, и девушка мигом оттаяла. Джихуну вдруг подумалось, что мужчина действительно скучает по дочери и жене, которые жили где-то за границей.

– Ан Джихун? – Из-за двери показалась голова медсестры. – Ой, прости, не знала, что к тебе семья зашла. Нам нужно подписать бумаги на выписку, – объяснила она детективу Хэ, по всей видимости предположив, что он отец этой счастливой полной семьи.

Джихун нахмурился.

– Конечно, – просто сказал детектив Хэ и вместе с госпожой Мун последовал за медсестрой.

– Не переживай так об этом, – произнесла Сомин, и Джихун подпрыгнул. Он забыл, что она еще тут.

– Ты о чем? – Джихун принялся собирать сумку, стараясь не глядеть на Сомин.

– Мы действительно твоя семья.

– Но он мне не отец. Отца у меня нет, и уже давно. – Джихун не понимал, почему его это так задело. Разве что сказывалось чувство одиночества, которое преследовало его весь последний месяц.

– У меня тоже, – напомнила ему Сомин. – Но, по-моему, мы и без отцов нормальными выросли.

Джихун знал, что Сомин лишь пытается его подбодрить, но вместо этого испытывал стыд напополам с гневом. Отец подруги умер, когда она была совсем маленькой, – она его и не знала-то толком.

– Пойду навещу хальмони, пока мы не уехали.

Сомин грустно улыбнулась.

– Встретимся в вестибюле.

* * *

Шторы были задернуты, и в комнате царил полумрак. Хальмони лежала, сложив руки на животе – судя по всему, медсестры постарались. Женщина выглядела умиротворенной.

– Хальмони. – Джихун взял ее ладонь – легче бумаги, словно кости внутри были полые, как у птиц. – Мне уже лучше. Ты ведь волновалась, да?

У Джихуна защипало глаза от последовавшей тишины. Ему не нравилось бледное лицо хальмони. Джихун привык видеть ее полной жизни, привык, что она постоянно ругает его, если он засиживается допоздна или получает плохие оценки в школе. А эта пустая и безэмоциональная женщина была не его хальмони.

– Я завтра снова приду. Не переживай за меня.

Джихун бережно положил ее руку обратно на простыни, поправил рюкзак на плече и вышел. Вместо вестибюля он направился к дальнему выходу с территории больницы и запрыгнул в автобус, как раз подошедший к остановке.

44

Миён проводила взглядом спину Джихуна, скрывающуюся за дверью. Она едва успела спрятаться за шторой, когда услышала его шаги.

– Знаю, что вы скажете. – Миён села в широкое кресло возле хальмони. – Что я трусиха. И вы правы, но я не готова с ним встретиться. Не сейчас.

Она взяла хальмони за руку, которую еще несколько минут назад держал Джихун. Миён показалось, что она почувствовала какую-то искру, когда провела пальцами по мягкой коже старушки. На мгновение ей захотелось поверить, что Джихун оставил здесь частичку себя, которая напоминала бы ей о нем. Но умом девушка понимала, насколько глупо искать скрытый смысл в статическом электричестве.

Миён закрыла глаза и раскрыла себя навстречу энергии хальмони. Она не собиралась вытягивать ци, хотела только проверить, сколько осталось. Лисица догадывалась, почему хальмони не просыпается.

И она ее увидела – крошечную угасающую звезду. Затухающую ци хальмони.

Этого Миён и боялась. Хальмони отдала Джихуну слишком много энергии, и у нее самой почти ничего не осталось. Женщина оказалась заточена между жизнью и смертью, в этом бессознательном лимбе. Похоже, той ночью Миён все же украла чужую жизнь, хотя и не смогла никого убить для себя.

– Простите, – прошептала она. – Я не хотела, чтобы так получилось.

Миён поднесла ладонь хальмони к своей щеке.

– Он никогда мне этого не простит. Я, наверное, эгоистка, раз надеюсь, что не придется ему рассказывать? Не хочу, чтобы он считал меня чудовищем. Понимаю, вы вряд ли меня простите. Но я хочу попробовать вас спасти. Дайте мне шанс. Ради него и ради меня.

45

Телефон Джихуна разрывался от сообщений.

Первое пришло от Сомин: «Ты чем думаешь?! Зачем в одиночку уехал? Я с тобой больше не разговариваю, Ан Джихун!»

Он этого ожидал, но все равно чувствовал себя виноватым. Однако, останься он с Сомин и ее матерью, они бы наверняка попытались уговорить его зайти в гости. А Джихуну хотелось побыть одному.

Следующее пришло от детектива Хэ: «Не лезь на рожон. Позвони, если вдруг плохо станет».

Джихун улыбнулся. Классическое «веди себя хорошо, не болей».

Через минуту пришло еще одно сообщение от Сомин: «В холодильнике суп. Не съешь – убью».

Джихун рассмеялся. Сомин слишком хорошо его знала.

Крутую дорогу к дому он преодолел еле-еле, почти жалея, что решил поехать один.

– Джихун-а, – позвала юношу хальмони Хван, когда он наконец поднялся. Хальмони сидела на узеньком помосте перед магазином, хотя воздух был по-февральски холодным.

Джихун сел рядом, чтобы перевести дыхание, вырывавшееся изо рта тяжелыми облачками.

– У тебя усталый вид. – Хальмони Хван нахмурилась.

– Сейчас отдохну.

– А почему полицейский не с тобой? Он такой красавчик.

– Хальмони Хван, да вы мне изменяете? – Джихун притворно возмутился.

Женщина хихикнула, и в ее потускневших глазах проскользнул огонек. Она потянулась назад и достала маленькую склянку. Внутри в золотой жидкости плавал толстый корень.

– Держи. Это лечебное вино с корнем имбиря с Пхальгонсана[96].