– У старины Джорджа была одна интересная черта, – заметила Руби. – Похоже, у него был какой-то пунктик на желтых цветах в розовую крапинку. На каждой фотографии у него в петлице торчит орхидея.

– Дорогое пристрастие, – сказал Блэкер, – этот вид орхидей очень редкий.

– Откуда ты это знаешь? – с некоторым удивлением поинтересовалась Руби.

– Как-то раз, уже давно, я работал под прикрытием, выслеживая незаконных торговцев орхидеями. Тогда я многое узнал об этом бизнесе и могу сказать точно, какая орхидея ценная, а какая не очень. Эта, например, стоит изрядных денег.

– Да? – переспросила Руби.

– Этот сорт орхидей, – продолжил Блэкер, – цветущих мелкими цветами с ярко-розовыми отметинами, называется «Селеста».

– Как? – изумилась Руби. Она хорошо расслышала то, что он сказал, но ей нужно было услышать подтверждение.

Блэкер смотрел на Руби, а Руби на Блэкера. Потом оба они улыбнулись.

Имя «Селеста» в этой истории всплывало почти так же часто, как имя Джорджа Катселя.

– Эта орхидея «Селеста» может быть следующим пунктом в списке вора? – спросила Руби.

– Думаю, может, – согласился Блэкер.

Фроорн, не теряя времени, обзвонил всех поставщиков и коллекционеров орхидей в городе. Выяснилось, что пятеро из них выращивают «Селесты», и через полчаса Твинфордский полицейский департамент установил наблюдение за всеми пятерыми.

– Может быть, мы действительно поймаем этого клоуна, – сказал Блэкер, собираясь покинуть здание «Спектра-8» и присоединиться к полицейским.

– А можно мне тоже с тобой? – спросила Руби.

– Я был бы совсем не против, – ответил Блэкер, – но ты же понимаешь, что все еще отстранена от полевой работы. Если я возьму тебя с собой, меня понизят в должности до подавальщика кофе. – Он сочувственно посмотрел на Руби. – Пойми, если бы все зависело от меня… ну, ты знаешь.

Руби действительно это знала и потому ответила улыбкой.

– Ты невероятный вундеркинд, Руби, – сказал Блэкер, пожимая ей руку. Потом он развернулся и направился к двери.

Оставшись одна, Руби задумалась о сообщениях со «спасательных часов». Как они вписываются во все это? Она достала бумажки, на которые переписала эти сообщения, и стала рассматривать зашифрованные строчки, ища некий порядок, который может подсказать, как их расшифровать. Однако никакого ключа найти не удалось, и Руби снова вернулась мыслями к Джорджу Катселю. Она в очередной раз окинула взглядом стол, все еще заваленный бумагами и фотографиями, имеющими отношение к знаменитому режиссеру.

Что-то не вписывалось в общую картину, но Руби не могла указать, что именно. Она просмотрела стопку статей и интервью, и две из них привлекли ее внимание. В обеих шла речь о Джордже Катселе и его садовнике. На фотографии к одной статье Катсель стоял, улыбаясь, с орхидеей «Селеста» в руках. На другой он был снят в теплице. Руби забрала обе статьи: по крайней мере, будет чем занять себя во время поездки домой.

Как раз тогда, когда Руби ехала на автобусе в Западный Твинфорд, непонятная деталь наконец встала на свое место.

Руби читала статью, которую нашла в относительно новом номере журнала «Сад и беседка», где упоминалась недавняя прискорбная кончина Энрико Фернандеса, садовника и флориста, работавшего у Джорджа Катселя. Статья была иллюстрирована снимками его знаменитых орхидей и включала цитаты из различных интервью, которые он давал в течение многих лет.

«Я вырастил каждый цветок из тех, которые мистер Катсель носил в петлице, – с гордостью сказал мистер Фернандес. – У меня все еще есть несколько редких орхидей «Селеста», цветы которых украшали петлицу пиджака мистера Катселя».

Сердце Руби забилось чаще. Судя по всему, после смерти Энрико все цветы из коллекции старого любителя орхидей были проданы с аукциона. К статье прилагалась также фотография его нарядной теплицы – она размещалась на крыше здания на Эйсер-стрит, и оттуда открывался замечательный вид.

В конце статьи был короткий параграф, где было сказано, когда эти разнообразные растения будут проданы; и эта продажа была назначена на завтрашний день. Руби дернула за стоп-кран, и автобус резко остановился. Девушка протиснулась в двери и побежала, почти не слыша сердитых криков водителя и пассажиров. Она бежала, пока не оказалась возле телефона-автомата, нашарила в кармане монету, набрала номер и стала звонить. Она звонила и звонила, но ответа не было.

Она снова набрала номер и сердито пробормотала:

– Да возьми же ты трубку!

– Хитч слушает, – произнес голос на другом конце линии.

РУБИ: Где ты был?

ХИТЧ: А что, дворецкому уже и душ принять нельзя?

РУБИ: Ты не дворецкий, и мне нужно кое-что тебе сказать.

ХИТЧ: Ладно.

РУБИ: Ты можешь со мной встретиться?

ХИТЧ: У тебя проблемы?

РУБИ: Пока нет.

ХИТЧ: Я буду через десять минут.

РУБИ: Сказать тебе, где я сейчас?

ХИТЧ: Я знаю, где ты.

И действительно, десять минут спустя рядом с Руби затормозил серебристый кабриолет, дверца открылась, Руби села в машину, дверь закрылась, и автомобиль вырулил на дорогу.

– Поезжай на восток, – сказала Руби, – нам нужно пересечение Семьдесят Второй с Эйсер-стрит.

На следующем перекрестке Хитч свернул направо и поехал в сторону старой части Твинфорда.

– Не хочешь объяснить? – спросил Хитч. – Блэкер полчаса назад уже передал мне свежие новости и сказал, что копы охраняют все возможные цели.

– В этом-то и проблема, – отозвалась Руби. – Я прочитала статью про садовника, работавшего у Катселя, и до меня вдруг дошло – вор-небоходец не будет красть какую попало орхидею «Селеста» – ему нужен цветок, непосредственно связанный с Джорджем.

– Вот как? – переспросил Хитч, резко сворачивая, чтобы не врезаться в человека на костылях.

– Сам подумай, – сказала Руби. – В этих кражах все имеет отношение к личности Катселя, все эти вещи когда-то принадлежали ему: пресс-папье, которое он держал на столе, а потом подарил сценаристу, туфли из самого известного его фильма, сборник поэзии – не просто один из экземпляров, а тот, который был подарен лично ему, зажим для галстука, который он носил… Вот тут в журнале целая статья про садовника, который работал в теплице у Катселя, у меня не было времени внимательно прочитать ее, но я знаю одну важную вещь: у него по-прежнему росли орхидеи, с которых он срезал цветы для бутоньерок Катселя. Понимаешь? Этот цветок будет украден из теплицы, где росли орхидеи Джорджа Катселя.

– Орхидеи еще живы?

– При должном уходе орхидеи могут жить неопределенно долгий срок, – ответила Руби.