Далее наступает время узнать секреты. Арестованы главные конфиденты: вице-адмирал Соймонов, архитектор Еропкин, граф Мусин-Пушкин… Палачи усердно работают в застенке над ними, беспощадными пытками выбивают нужные показания. И сыплются опасные цитаты из речей кабинет-министра о самой Императрице…

«Правду пишут о женском поле, что женский пол нрав изменчивый имеют».

«Когда у нее лицо веселое, бойся сокрытого в ее сердце гнева… Вот гневается она, и я сам не знаю, за что».

«Резолюции от нее часто никакой не добьешься, а герцог что захочет, то и делает».

«Вот польские сенаторы живут. Ни на что не смотрят, все им даром. Польскому шляхтичу сам король ничего сделать не смеет, а у нас… А у нас всего бойся!»

Заставили признаться архитектора Еропкина в том, что он по заданию Волынского искал у Макиавелли и у Юста Липсия цитаты о вреде фаворитизма и деспотизма.

Теперь уже сам Волынский сидит под домашним арестом, пока пыточный генерал Ушаков обыскивает дом некогда всесильного кабинет-министра. Создана следственная комиссия – по предложению Бирона, из одних русских вельмож. В ней много хороших знакомых Волынского. Не раз бывали они гостями в его доме и слушали «Генеральное рассуждение…». Что ж, Бирон в них особенно уверен. Знает, что в страхе быть привлеченными к делу они выступят самыми жестокими обличителями.

Он не ошибся. Комиссия воспользовалась всеми признательными показаниями конфидентов. «Генеральное рассуждение…» единогласно было признано крамольным, изменническим документом. Волынскому припомнили найденные при обыске размышления о русской истории. Оказывается, в черновике предисловия к своему проекту он посмел сравнивать благодетельное время Анны Иоанновны с правлением Бориса Годунова, убийцы Царевича Дмитрия. Так что обвинили его в оскорблении Императрицы и Самодержавия – славы и чести Империи. Вчинили ему в вину также записи, где он Государя Ивана Грозного, которого почитал сам Петр Великий, посмел назвать тираном. И, наконец, главное: выяснилось, что он мечтал сесть на престол вместо любимой подданными Анны Иоанновны!

Волынский начал каяться. Он признавал, что «все прежнее он написал по злобе на графа Остермана и князя Куракина…». Просил прощения за то, что позволял себе дерзкие отзывы об Императрице, «за насильство в покоях Бирона». Но главное обвинение отрицал – преступного умысла сделаться Государем никогда не имел…

Обязательная прелюдия к главному действу закончилась. Пришла пора Волынскому отправиться в пыточный застенок к своему хорошему другу Ушакову – «совесть свою очистить». Тот был беспощаден. Волынского подняли на дыбу и сбросили вниз, выбив плечевые суставы. После чего суставы вправил доктор, и кабинет-министра начали беспощадно сечь.

После восемнадцати ударов кнутом он просил прекратить пытку, ползал в ногах у своих палачей. Но по-прежнему признавался только в недостойных «горячих словах» и во взятках купцов… Однако и добытого хватило. Пришло время заканчивать…

19 июня 1740 года было созвано Генеральное собрание из судей, где опять же заседали одни русские вельможи. Они единогласно приговорили посадить вчерашнего кабинет-министра на кол с урезанием языка. И это в XVIII веке! «Я чудовище, я осудил невиновного», – сказал его дальний родственник Нарышкин, выходя из залы, и расплакался… Должно быть, многие дома рыдали. Но осудили единогласно! По легенде, услышав приговор, Волынский произнес бессмертное: «Нам, русским, хлеба не надо, мы друг дружку едим и тем сыты бываем».

Анна долго отказывалась подписать приговор, однако Любимый по-прежнему был неумолим. Она подписала, но сажать на кол министра не захотела. Бирон согласился на некоторое облегчение смерти врага.

Казнь состоялась в конце июня на Сытном рынке. Волынского везли мимо места, где недавно стоял знаменитый Ледяной дворец. Уже в апреле дворец растаял, как растаяла его мифическая власть…

На эшафоте Волынскому прочли новый приговор. Оказалось, в доброте своей Императрица кол отменила и повелела обезглавить, отрубив предварительно лишь (!) руку и урезав язык.

Детей Волынского приказано было отправить на вечное поселение в Сибирь…

На эшафоте палач отрезал Волынскому язык, и уже потерявшему сознание кабинет-министру, с кровавой повязкой на челюсти, отрубили руку и голову. Графа Мусина-Пушкина после урезания языка отправили в Сибирь, лишив титула, званий и состояния. Вице-адмирала Соймонова также лишили звания и состояния и, выдрав ему ноздри, сослали в Сибирь. Конфидентам менее титулованным – Еропкину и Хрущеву – отрубили головы.

Впоследствии Екатерина Великая в пору своих благодетельных реформ прочла «Генеральное рассуждение…» Волынского и материалы следствия.

«Сыну моему и всем моим потомкам, – написала она, – советую и поставляю читать сие Волынского дело, от начала до конца, дабы они видели и себя остерегали от такого беззаконного примера в производстве дел. Императрица Анна своему кабинетному министру… приказывала сочинить проект о поправлении внутренних государственных дел, который он и сочинил, и ей подал. Осталось ей полезное употребить, неполезное оставить из его представления. Но, напротив того, его злодеи, и кому его проект не понравился, из того сочинения вытянули за волосы, так сказать, и взвели на Волынского изменнический умысл и будто он себе присвоивать хотел власть государя, чего отнюдь на деле не доказано».

Весь год Анна Иоанновна болела и окончательно слегла в октябре 1740-го. И здесь в последний раз победила любовь… Ради Любимого она положила великую Империю в детскую колыбель. Согласно ее завещанию, после ее смерти Императором должен был стать недавно рожденный ее племянницей Анной Леопольдовной двухмесячный младенец Иоанн… Но кто будет регентом при младенце – кто будет управлять страной?

Бирон предпринял необходимые шаги. Он попросил виднейших вельмож высказать свое мнение. Перепуганные недавней казнью Волынского, все находившиеся в Петербурге члены Сената и кабинета министров единодушно подписали петицию Императрице. Они просили Анну, чтобы регентом при младенце стал Бирон! Все они так же «любили» Бирона, как и просивший Императрицу от их имени фельдмаршал Миних, ненавидевший курляндца за постыдный мир с турками и украденную победу…

Добрая Императрица согласилась на их нижайшую единодушную просьбу. Таким образом не любившая Бирона мать младенца-Императора Анна Леопольдовна была устранена от власти. Любимый становился Регентом, правившим необъятной страной. Фактически новым правителем России. Таков был последний дар любви Императрицы… Дело было сделано – Анна Иоанновна умирала счастливой.

Прусский посланник барон Аксель де Мардефельд в депеше, отправленной Фридриху Второму, написал: «Семнадцать лет деспотизма и девятимесячный ребенок, который может умереть весьма кстати, чтобы уступить престол Регенту!»

Но покойная, умело стрелявшая птиц, наглый немец Бирон и прусский посланник забыли, что исполнением царских завещаний в России занимается гвардия – отечественный «парламент с ружьями».