Единственное, что может определить полиграф, — изменение физиологической активности. Способен ли человек намеренно вызывать физиологические изменения, которые скроют другую физиологическую активность или передадут ошибочные данные?

Флойд «Базз» Фэй, несправедливо обвиненный в убийстве, не пройдя проверку на полиграфе и незаслуженно попав в тюрьму, сам начал стремиться стать полиграфологом. Фэй обучал 27 заключенных, которые открыто признались ему, что виновны, как «перехитрить» тест, построенный на контрольных вопросах. После всего 20 минут подготовки 23 из 27 (85 %) человек успешно обманули полиграф (Клейнмунтц и Сзукко, 1948b).

Люди, которые пытаются обмануть полиграф, распознают контрольные вопросы и в нужный момент намеренно изменяют частоту дыхания, сжимают анальный сфинктер и прикусывают язык (Биддл, 1986). Несмотря на то что многие сторонники проверок на полиграфе знают об этих уловках и заявляют, что легко распознают их, последние опубликованные результаты исследований заставляют усомниться в эффективности полиграфа против таких контрмер. Хонтс и коллеги (1994) обнаружили, что из виновных подозреваемых после подготовки, позволяющей им распознать контрольные вопросы и использовать физические и ментальные контрмеры, половине удалось обмануть полиграфологов. Физические способы включают прикусывание языка или упирание в пол пальцами ног, а ментальные — считать в обратном порядке, каждый раз вычитая по семь. Такие контрмеры сложно разоблачить и специалисту, и полиграфу.

Конкретный и драматичный пример обмана полиграфа — случай Олдрича Эймса. Эймс, который в течение долгих лет шпионил в пользу советского правительства и, возможно, стал главным предателем США за последние десятилетия, дважды обманул полиграф в рамках регулярной проверки в 1986 и 1991 годах (Сафир, 1994).

Полиграф стал результатом работы психофизиологов, хотя в наши дни в основном используется вне области научной психологии. Мало кто из полиграфологов имеет глубокие знания по психологии. Психологи, в свою очередь, не сделали значительных вкладов в то, что многие из них называют псевдонаукой. Несмотря на этот парадокс, проверка на полиграфе — это такой ж психологический тест, как тест Роршаха, тематический апперцептивный тест или запоминание образов, и так же требует навыков в проведении, опыта интерпретации и зрелого, сформированного взгляда на достоинства и границы теста. Мы считаем, что проверка на полиграфе должна проводиться так же, как и психологические тесты. То есть исключительно психологами, имеющими профессиональную лицензию, образовательный минимум и знакомыми с особыми этическими принципами.

Полиграф — не единственное устройство для распознавания обмана. Предпринимались попытки использовать реакции на стимулы, обнаруженные с помощью электроэнцефалограммы (ЭЭГ). Лоуренс Фаруелл, ученый из Вашингтона (округ Колумбия), заявил, что реакции ЭЭГ на знакомые слова отличаются от реакций на незнакомые. Подозреваемому дается список слов, среди которых есть значимые и незначимые. Если испытуемый последовательно реагирует на слова, которые он не должен был знать, то делается вывод, что он владеет информацией, полезной следствию. Благодаря такому методу Фаруелл верно определил 17 из 21 агента Федерального бюро расследований. Определение обмана с помощью ЭЭГ еще недоработано и нуждается в признании и усовершенствовании. Однако уже вызывает серьезные споры. Янлон Гольман, глава Американского союза защиты гражданских свобод, назвал это «пугающим посягательством на личную жизнь» (Уиткин, 1993).

Поиск валидного, надежного механизма, способного различать правду и обман, начался давно и до сих пор продолжается. Хотя полиграф широко используется в наши дни, он не совершенен из-за понятийных ошибок и неправильной интерпретации результатов проверок. По словам Стейнбрука (1992), «действие полиграфа призвано удовлетворить примитивное стремление к точности в запутанных обстоятельствах и восстановить утраченную веру в силу машины».

Когда оценка проводится профессиональным специалистом, с твердыми этическими принципами, полиграф и его неминуемые технические приемники могут сообщить ценные сведения. Как при любом психологическом тесте, для интерпретации результатов проверки на полиграфе надо хорошо понимать, что именно он измеряет (эмоциональное возбуждение, а не обман) и границы того, что определяется в ходе такой проверки. Настоятельно рекомендуется рассматривать проверку на полиграфе как психологический тест и доверять ее проведение только подготовленным дипломированным психологам.

Ни один человек не может быть тайной, за исключением тех случаев, когда он дал себе небольшое пространство для обмана; что было и остается ни чем иным, как подолом или шлейфом тайны.

Сэр Френсис Бэкон

Ложь повсеместна, и сама по себе она не повод для психиатрического или психологического лечения. Мало кто обращается к психотерапевту, признавая у себя проблемы, связанные с ложью, разве что под чьим-то давлением. Однако психотерапевты встречаются с обманом ежедневно. Чаще всего эта ложь — форма самообмана. Сердцевина, направленная внутрь психотерапии, — в интерпретации терапевтом самообмана пациента доступным для пациента языком. В рамках психотерапии врач порой сталкивается с откровенной ложью. Если терапевт правильно поведет себя, такая ложь бывает значимой и полезной для лечебных целей. Однако обычно обман вызывает у врача только сильные эмоциональные реакции.

В данной главе мы рассмотрим немногие доступные данные о лечении людей, которые ежедневно прибегают к обману и проживают собственный обман — самозванцев. Мы кратко коснемся проблем, связанных с обманом в контексте психотерапии, с ложью у наркоманов, с семейными тайнами и с тем, как справляться с детской ложью.

Ложь плотно связана с эгосинтонной деятельностью. Она не причиняет никаких неудобств лжецу до негативных последствий. Например, продавец без угрызений совести соврет о полезности товара, но расстроится, потеряв покупателя, раскрывшего его обман. Так как ложь может стать средством защиты эго и быть тесно связана с самообманом, закоренелые лжецы редко сами обращаются за помощью к психологам и психиатрам. Почти всегда на лечении настаивают супруги, родители или работодатели.

Первой задачей, которая встает перед клиническим врачом, — провести всестороннюю оценку. Врач определяет, страдает ли пациент от церебральной дисфункции или неспособности к обучению, и если да, то связаны ли они со склонностью пациента к обману. Иногда полученное знание о дисфункции головного мозга помогает семье меньше осуждать лжеца и наладить нормальное общение. Вторая задача клинического врача — определить наличие или отсутствие у пациента патологических психиатрических синдромов, которые облегчают процесс обмана. Если эти синдромы присутствуют, то их необходимо лечить. В‑третьих, успешное лечение диктует установку и развитие доверительных отношений между врачом и пациентом. Это необязательно подразумевает открытое противостояние лжи. Так как ложь — это социальное явление, то супругов и других членов семьи иногда необходимо включить в курс лечения.