— … хорошо, — после некоторой паузы проговорила Олетта.

— Так ты не ответила на первый вопрос, — напомнила Повелительница.

— Вопрос? — собеседница, начала лихорадочно ворошить память, стараясь вспомнить, какой же вопрос был задан ей в начале.

— Чем ты думаешь это всё закончится? — напомнила ей Асатесса.

— Ну… — на секунду задумалась воительница. — Вы победите всех врагов и будете долго править в горах…

— Я тебя умоляю… — голос во тьме звучал с такой интонацией, с какой обычно при разговоре закатывают глаза. В случае Асатессы — закатывают единственный оставшийся целым глаз.

— … а что вы хотите от меня услышать? — после некоторой паузы проговорила Олетта.

— Правду, — голос собеседницы приобрёл повелительные нотки.

«Как будто снова на суд попала», — Олетта вспомнила, как один раз с отцом они вляпались в переделку, и того заставили говорить перед судьёй. Кажется, тогда от него тоже требовали говорить правду. Что он, впрочем, не сделал, потому, наверное, и не был брошен в темницу.

— …я не знаю, — после некоторой паузы призналась воительница.

— … вот как… — также не сразу произнесла Повелительница. — А что говорит твоё… чутьё…

Олетта напряглась, чувствуя, как сегодняшний ужин: суп из чечевицы с вяленной бараниной и неизменными маринованными овощами, бродит в кишках. Медленно в голове рождался ответ. Видимо чутьё подсказывало.

— … оно говорит, что если я буду заглядывать настолько далеко в будущее, то могу упустить что-то перед самым своим носом и здорово обдела… Я имею ввиду допустить ошибку.

Снова этот смешок, который теперь не показался Олетте столь безумным.

— Практично, — произнесла Асатесса. — День прожила и слава богу?

— Как-то так, — согласилась воительница.

— Но, к сожалению, для Повелительницы, этот образ мышления не подходит, — голос в темноте стал грустным.

— А почему? — на этот раз Олетта задала вопрос. Раз уж её собеседница решила поговорить «по душам». — Неужели все ваши задумки на будущее сбылись? И в вашей жизни не было места неожиданностям?

Повисла пауза.

— Ни одна из моих задумок на будущее, после того, как я стала Повелительницей, ещё не сбылась, — проговорила Асатесса. — Хотя многие мои решения и принесли пользу, которая иногда заключалась… не в том, на что я рассчитывала…

В комнате наступила тишина.

— Смотреть под своим носом… — задумчиво проговорила Повелительница. — Ты знаешь, нам надо чаще общаться. За пределами гор, видимо, и думают совсем по-другому, — снова раздался смешок. — Спокойной ночи, Олетта.

— Спите крепко, Повелительница, — отозвалась та.

— Прошу тебя, когда мы вдвоём, называй меня просто: Асатесса.

— Хорошо, Пове… Асатесса.

— Так лучше, спокойной ночи.

— Спокойной, — Олетта развернулась на бок к стене и долго пялилась в черноту перед собой, размышляя, что это только что было.

«Грёбанный чужестранец», — подумал Паратуз, когда вошёл в помещение на первом этаже, которое они с братом занимали для приёма князей. Дом главы города Палеми был недостаточно удобен для размещения высоких гостей, и казначей не раз думал о том, чтобы «взять на время» чьё-либо имение за городом, но в этой части гор дома были скромными, за шикарными залами пришлось бы идти дальше на восток, что усложнило бы взаимодействие во всей этой когорте весьма тяжко управляемых мятежников.

За столом сидели Нибрас и Богатур. Претендент на престол был пьян. Пьянее, чем обычно. Как подумал Паратуз: «Нажрался хуже свиньи». Видимо они сидели с этим чужестранцем всю ночь. Одному богу известно, о чём они могли разговаривать до рассвета. Хотя об этом догадывался казначей. Обычно его брат, основательно выпив, «заводил шарманку», как говаривали в их семье, то есть зацикливался на одной мысли и возвращался к ней в течении нескольких часов. Даже пьяная драка на заднем фоне их общения, не могла отвлечь венценосного отпрыска от донесения своей мудрости до несчастливо оказавшегося в этот момент по близости собеседника.

— А я ему и говорю «Я сочиню оду», — в который раз повторил Богатур.

— Да, ну… — отозвался Нибрас, который выглядел совершенно трезвым. — А он тебе?

Одной из особенностей демона развлечений было не то, что он не пьянел. Не пьянели все демоны, за исключением тех, кто приобрел в преисподней неприятное свойство быть «не в себе» практически всё время. А то, что он мог составлять хорошую компанию любому выпивохе, быстро настраиваться на образ его зацикленных мыслей и вести разговор на любую тему, вовремя вставляя вопросы и восторженные отзывы, подводя собеседника к нужной ему идее. Со стороны эта способность могла показаться не такой уж демонической. Но и люди и демоны, что обладали сим даром, могли, если только были вхожи в круг какого-нибудь монарха, пускать под откос судьбы целых народов.

— Говорит «люди не поймут», — произнёс Богатур голосом полным брезгливости и чванливости, пытаясь передать интонацию брата.

Стоящий в дверях Паратуз поморщился.

— От части ваш брат прав, — мягко проговорил Нибрас, и казначею подумалось, что тот видит его спиной. — Возможно, что ода — это не то, с чего надо начать. Почему бы вам не начать с того, чтобы сочинить пьесу?

Наследник престола попытался сосредоточить расфокусированный взгляд на собеседнике. Получалось у него так себе.

— А какая разница? — наконец проговорил он.

— Ну, сначала мы должны очернить Асатессу, а затем уже превозносить себя, — разъяснил чужестранец. — Представьте: в начале пьесы мы показываем узурпаторшу, как она убивает достойнейших людей и придаёт огню города, а в конце появляется законный наследник и свергает самозванку в бездну. Публика будет в восторге.

Голова Богатура стала серьёзно клониться влево.

— А что, это идея, — после некоторых размышлений он встал и перекинул свой плащ через руку на манер римских императоров. — Я немедленно приступлю к написанию пье…

В следующий момент наследник престола, как подкошенное дерево, рухнул между стулом и столом. Паратуз поспешил к брату, оказался рядом и Нибрас. Богатур продолжал что-то невнятно говорить, и, затем, захрапел. Его брат укоризненно посмотрел на чужестранца.

— Я предлагал его величию остановиться на достигнутом, — сказал в своё оправдание тот.

— Он никогда не прекращал пить первым, — продолжая смотреть на Нибраса немигающим взглядом, проговорил Паратуз. — Все, кто пил с ним… падали первыми. После чего он шёл спать.

— Я не знал, — пожал плечами Нибрас. — Следующий раз упаду.

— Что ты за человек такой? — продолжал вглядываться в собеседника казначей.