Ночь выдалась такой холодной, что, выйдя на улицу, я почувствовал себя так, будто получил пощечину. Набрав полную грудь воздуха, я двинулся к деревьям, приподняв плечи, чтобы воротник прикрыл уши. Похожая на кости скелета ветка хлопнула меня по щеке, но я был настолько ошарашен, что почти ничего не почувствовал. Я шагал, уставившись в землю, высматривая корни и камни, о которые мог бы споткнуться в темноте. Я добрался до причала, почти не осознавая, куда иду. Ноги сами привели меня к озеру, словно и не было иного места на земле. Ночью оно казалось черным и неподвижным, как зеркало, россыпь звезд идеально отражалась на поверхности воды. Луны не было видно: лишь маленькая круглая прореха в звездном поле там, где должно быть ночное светило. В конце причала, свесив ноги, в одиночестве сидел Александр.

Я остановился позади него. Вероятно, он услышал мои шаги, но никак не отреагировал, просто сидел, глядя на озеро и сложив руки на коленях.

– Можно присоединиться к тебе? – поинтересовался я, и мой вопрос повис в воздухе вместе с морозным облачком пара.

– Конечно, – ответил он.

Я сел рядом, сунув руки в карманы. Примерно минуту мы молчали.

– Курнешь? – спросил он наконец.

– Да.

Он кивнул и, не глядя на меня, полез во внутренний карман куртки. Протянул мне косяк и опять пошарил в кармане в поисках зажигалки. Зажег его, и я затянулся так глубоко, что дым обжег горло.

– Спасибо, – сказал я после второй затяжки и передал ему косяк.

Он снова кивнул, глядя на озеро.

– Как все прошло? – спросил он.

Я решил, что он имел в виду мой разговор с Мередит.

– Не очень.

Мы опять замолчали. Дым и наше дыхание кружились и свивались над головами, прежде чем поплыть над водой. Я попытался не думать о Мередит, но никак не мог отвлечься. В каждом уголке сознания затаились на всех четырех лапах сомнения и страхи, готовые при малейшей провокации прыгнуть и впиться в меня зубами и когтями.

– Колборн был сегодня в Замке, – вдруг вырвалось у меня.

Я никому не рассказывал о визите Колборна и его младшего напарника, но то, что я узнал, так угнетало меня, что я уже не мог сдержаться.

– Когда? – требовательно спросил Александр.

– Сегодня днем.

– Ты говорил с ним?

– Нет, но я слышал, как он разговаривал с другим полицейским. – Я поерзал, чтобы не отморозить конечности. – Молодой рыжий парень. Не видел его раньше.

Александр проглотил целый клуб дыма, который совершенно по-драконьи вырвался из его ноздрей.

– О чем они говорили? – спросил он с неуверенностью, которая свидетельствовала, что на самом деле он не хочет ничего знать.

– Обо всем. – Я свободно взмахнул рукой, «задев» при этом и озеро, и причал, и нас обоих.

Александр кивнул и нервно пососал косяк: кончик самокрутки вспыхнул оранжевым, единственный яркий уголек в унылой иллинойской глуши.

Потом он снова передал мне косяк, который к тому моменту превратился в бычок.

– Я думаю, он что-то подозревает.

– Колборн?

– Ага, – ответил я. – Он догадался, что мы врем. Правда, не знает деталей.

Александр провел рукой по волосам, почесал затылок.

– Дерьмо.

– Ага. – Я сделал последнюю нервную затяжку и выбросил окурок. – Что будем делать?

– Ничего, полагаю, – сказал он. – Будем придерживаться нашей легенды. Постараемся не выдать себя.

– Мы должны рассказать остальным. Он только и ждет, когда кто-нибудь из нас оступится.

Александр покачал головой.

– Ребята будут вести себя неадекватно, если ты им сообщишь про Колборна. По крайней мере Рен. Не надо ей сейчас ничего говорить.

Я пожевал нижнюю губу. Насколько серьезная опасность угрожала нам? Я подумал – и некоторая виноватая теплота, похищенная Мередит, возвращалась ко мне – о том, как столкнулся в ванной комнате с Джеймсом в ту ночь, когда была устроена вечеринка. По некоему негласному соглашению мы ничего не рассказали остальным. Это было тривиально, несущественно. Но вероятность того, что мы – не единственные, у кого есть тайны, заставила мое сердце забиться чаще. Если мы все лгали друг другу, как врали Колборну… я не смог закончить свою мысль.

– Как думаешь, что с ним случилось? – спросил я. – После того, как он ушел из Замка?

– Понятия не имею, – ответил Александр. – Даже вообразить не могу, чтобы он просто шатался по лесу.

– А где был ты?

Он искоса глянул на меня и спросил:

– А что?

– Так… интересно. Я пропустил все, что случилось после того, как я… пошел наверх.

– Если я скажу, ты должен поклясться, что будешь держать рот за зубами.

– Почему?

– В отличие от тебя, – надменно ответил он, – я не целуюсь так, чтобы об этом сплетничал весь Деллехер.

Я почувствовал вспышку раздражения, но ее быстро сгладило любопытство.

– С кем ты был? – спросил я.

Он отвернулся от меня с легкой самодовольной улыбкой.

– Колин.

– Колин Хиланд?

– Он самый.

– Боже! – воскликнул я. – Неужели ему нравятся парни?

Улыбка Александра стала шире, обнажив острые клыки.

– Ага.

Я рассмеялся, что казалось невозможным две минуты назад.

– «Позовите сюда настоящего констебля! Такого мошенничества еще и свет не видывал!»[70]

Александр ухмыльнулся.

– Кто бы говорил…

– Ради бога, она начала это.

Он фыркнул.

– Конечно, она. Без обид, Оливер, но делать первый шаг не в твоем стиле.

Я покачал головой, веселье было приглушено затянувшейся горечью после разговора с Мередит.

– Я – идиот.

– Если тебе станет легче после моего признания, я делал то же самое, – Александр.

– В смысле? – Я.

– Сексуальная амфибия. – Александр.

– Это самое отвратительное, что я когда-либо слышал. – Я.

– Тебе стоит попробовать. – Александр.

– У меня было достаточно неудачных сексуальных приключений в этом году, так что спасибо.

Я вздохнул и опустил взгляд на собственное отражение в воде. Мое лицо показалось мне худым, бледным, незнакомым. Я прищурился, невольно задаваясь вопросом, что изменилось. Осознание поразило меня, как удар в живот: с моими темными отросшими волосами и голубыми глазами, глубоко запавшими в свете звезд, я выглядел почти как Ричард. Одно тошнотворное мгновение мне почудилось, будто он пристально смотрит на меня со дна озера. Я резко поднял голову.