Он играет с ней. Вот, в чём правда! Но почему тогда ей так хорошо?! Почему она соглашается на эту игру?! И как ей отказаться от этих ночей, полных безумных фантазий, нежности и страсти, которую она ощущает в этих фантомных прикосновениях и словах, что звучат в её собственной голове.

— Прости меня за сегодняшнюю боль, Лея…

Она вздрогнула от прикосновения к своему локтю и поняла, что снова забылась, витая в воспоминаниях, и стоит, бессмысленно глядя сквозь щель на огромный зал, но не видит его. А между тем, гости уже встали у своих кресел, но не садились, потому что в зал как раз вошла королева.

Сегодня она была в красном.

И это даже не просто красный, этот цвет нельзя было описать словами. Словно закатное небо смешали со спелой вишней и растворили в рубиновом вине. Это был какой-то сочный ягодный цвет, в глубине которого тонул взгляд, и, когда королева направилась к своему креслу во главе стола, казалось, что со складок платья на пол начнёт капать кровь…

Кровь, растворённая в бархате.

На шее у Её величества было всё то же ожерелье с чёрными алмазами, а в высокой причёске — тиара с большим рубином. За королевой проследовала и её многочисленная свита и остановилась позади, но Лея никого не знала из придворных.

Потом началась церемония представления каких-то новых гостей и послов, и все кланялись и преподносили дары. И когда весь длинный церемониал был закончен, гости, наконец, расселись по местам и взялись за бокалы, предусмотрительно наполненные вином.

— Сейчас будет ваш выход, — торжественно произнесла леди Вальфред, — уже будьте добры, не опозорьтесь. Весь двор будет смотреть на вас.

Слуга распахнул дверь, оркестр заиграл торжественную мелодию, и девушки вышли в зал одна за другой, держась на расстоянии и ступая аккуратно с носка на пятку, чтобы шаг казался изящнее. Лея шла одной из последних. Специально постаралась занять место в самом хвосте вереницы, чтобы при рассадке за столом оказаться как можно дальше от королевы. Так, может быть, ей достанется меньше внимания.

Десятки, если не сотни глаз впились в них, и это внимание было похоже на осеннюю паутину, липнущую к коже, до того оно было неприятным. Всё прошло как в тумане: реверансы, какие-то слова, взмах королевской руки, и, наконец, им разрешили занять места за столом.

Леди Вальфред сегодня заставила девушек поесть перед этим обедом, чтобы будущие фаворитки могли посвятить время общению с гостями, а не своим тарелкам. А также предупредила, чтобы не налегали на вино, ведь тем, кто не умеет совмещать вино и изящную светскую беседу, не место за королевским столом.

Слуги тут же наполнили их бокалы, и королева произнесла приветственную речь. А Лея лишь старалась смотреть куда угодно, только не на ожерелье на её шее. Издалека оно и вовсе казалось похожим на два чёрных глаза, что следят за всеми присутствующими.

Гости королевы беззастенчиво разглядывали будущих фавориток, попутно делясь какими-то светскими сплетнями.

— … князь Текла мёртв?! Но, помилуйте, как же так вышло?!

— … неужели? Какой ужас! Вы полагаете, несчастный случай?

— … говорят, он был сильно пьян и вообще последнее время… сильно злоупотреблял… оступился… голова треснула, как орех…

— …а ведь кто бы мог подумать! И кто теперь всё унаследует?

— …завещание было довольно путаным, но наш барристер говорит, что рудники отошли Ордену…

— …какой скандал!

К счастью, новость о гибели некоего князя Текла отвлекла внимание от фавориток на некоторое время, и Лея, выдохнув, принялась исподтишка разглядывать длинную вереницу нарядных гостей. Напротив каждого стояла табличка с именем и титулом, и лишь фамилии тех, кто сидел к королеве ближе всего, со своего места Лея рассмотреть не смогла.

Самым неприятным ей показался пожилой господин, сидящий от королевы по правую руку, сразу за канцлером. Он был лыс и одет в чёрное, и среди всех претенденток он почему-то выбрал взглядом именно Лею и теперь не сводил с неё глаз. Наблюдал исподлобья, ритмично терзая в пальцах ониксовые чётки, и его взгляд Лее очень не понравился. Он был очень внимательным, почти осязаемым. Как змея, проскользнул меж бокалов и ваз, обмотался вокруг шеи плотной бархатной лентой и стал затягиваться в узел, не давая вздохнуть. Лее показалось, что она сейчас потеряет сознание, но сил перестать смотреть в чёрные глаза пожилого господина у неё не было.

— А что, всем фавориткам полагается молчать за столом? — услышала Лея голос мужчины, сидевшего чуть наискосок напротив неё.

Именно эти слова почему-то разорвали странное удушье, и Лея спешно перевела взгляд на того, кто их произнёс.

Господин в белой парче и золоте, одетый настолько вычурно, что это выглядело почти смешно. Манжеты с тремя рядами кремовых кружев были такой длины, что закрывали половину его пальцев, мешая брать приборы, а пышное жабо, спадающее на грудь каскадом, скрывалось за поверхностью стола. Алмазная булавка, перстни почти на каждом пальце, широкие отвороты рукавов отделаны золотым позументом и украшены целым рядом золотых же пуговиц. Его одежда была очень дорогой и кричаще безвкусной, слишком вычурной даже для такого важного приёма, словно господин хотел привлечь к себе внимание любой ценой. Его каштановые кудри были тщательно напомажены, завиты и уложены на плечи волосок к волоску. Он держал бокал, чуть оттопырив мизинец, и с любопытством разглядывал Лею.

Она посмотрела на его карточку и прочла «Милорд Ренье Ландегар…»

Лее бы следовало промолчать, как она и собиралась, но милорд смотрел именно на неё, видимо ожидая ответа, и Лее пришлось пробормотать вежливо:

— Вовсе нет. Просто обед только начался, и в отличие от нас, все остальные гости знакомы друг с другом. Возможно, они хотят насладиться моментом встречи и общением. Стоит ли им мешать?

— Тогда мне повезло меньше всех, — милорд Ландегар, улыбнулся, взмахнул рукой, словно обводя пальцами стол, и кружева его манжеты смело прошлись по паштету, — потому что в отличие от них я тоже здесь никого не знаю, миледи Каталея… Рюмон.

Он взглянул на её карточку так, словно прочесть имя ему было затруднительно.

— Вы прибыли издалека? — спросила Лея, чтобы поддержать беседу.

— О, можно сказать и так! — ответил милорд Ландегар воодушевлённо, и снова взмахнув рукой макнул кружева уже на другой манжете в какой-то зелёный мусс. — Я путешествовал и несколько лет провёл в плену у туземцев за морем. За это время я совсем отстал от светской жизни и признаться, мало кого вообще могу здесь вспомнить — спасибо гик-мачте, что прошлась по моей голове во время шторма!

Её собеседник постучал пальцами по виску.

— Вы были в плену? — спросила Лея удивлённо.

— Я провёл там несколько лет и даже был женат на дочери туземного вождя, местной принцессе, — милорд Ландегар усмехнулся и как-то заговорщицки подмигнул, словно это был какой-то секрет, который он доверил только Лее. — Но что не сделаешь ради выживания. Ведь эти дикари хотели содрать с меня кожу! А моя кожа мне очень даже дорога. Пришлось изворачиваться, придумать историю о том, что я тоже вождь собственного племени, весьма почитаемого за морем, и что могу говорить с богами и вдыхать и выдыхать дым. Спасибо табаку! Дикари никогда не видели, как люди курят трубку. Никто из них, разумеется, не смог повторить такого и, хотя табак изрядно отсырел в сундуке, но я всё равно изобразил вдыхание дыма и выдыхал его через ноздри, чем привёл дикарей в неописуемый восторг. Я сказал, что вижу богов, и что-то соврал про будущее величие их племени. И… дикари мне поверили! — милорд Ландегар откинулся на спинку стула и широко развёл руками, окатив пеной кружевных манжет какую-то даму, сидящую рядом, и тут же принялся извиняться — кружева, зацепились за её брошь. — Ох, простите, простите! Я такой неловкий! Всё никак не вернусь ко всем этим церемониальным вещам. Позвольте, я сам. Вот, вот уже всё, почти отцепил. Кстати, очень изящная вещица, а какие чистые камни! Они очень подходят к цвету ваших глаз.