— О! Благодарю вас, миледи Рюмон! Теперь хотя бы не стыдно появиться за столом. Пройдёмте, мне не следует присваивать себе всё внимание королевской фаворитки. Хотя, если вы не против, я бы его. конечно, присвоил…

— Я совсем не против, — улыбнулась Лея, — вам здесь так же скучно, как и мне. Так что я вполне разделяю ваши чувства.

Она даже не заметила, сколько времени они прогуливались вдоль пруда, и лишь когда музыка затихла и стало понятно, что гости вновь собираются за столом, милорд Ландегар поклонился и произнёс как-то торжественно:

— Благодарю за приятно проведённое время, миледи Рюмон! Вы украсили этот день своим появлением, и я был бы очень рад иметь возможность увидеть вас и завтра на балу. Если вы, конечно, не против.

— Я, разумеется, совсем не против, — улыбнулась Лея и протянула ему руку для поцелуя.

И прикосновение его губ было осторожным, почти целомудренным, но тёплым и приятным.

— Миледи Рюмон? — появился слуга с маленьким серебряным подносом, на котором лежала записка.

— От кого это? — спросила она удивлённо, беря в руки запечатанный свиток.

— Не могу знать, миледи. От какого-то господина, который мне незнаком, — слуга поклонился и быстро ушёл.

— Вы позволите? — она взглянула на своего спутника.

— О, да, конечно! Простите, не буду вам мешать, — милорд Ландегар чуть поклонился и направился в залу.

Лея оглянулась и, видя, что вокруг никого нет, быстро развернула свиток. Записка была от парифика Сирда.

«…Вы в большой опасности! Мы с Рут поможем вам бежать. Будьте готовы покинуть дворец завтра, во время бала фавориток. К вам подойдёт мой человек и скажет: «Читали ли вы книгу о Битве в проливе Арф?» Сделайте то, что он скажет. И уничтожьте сразу же эту записку».

Сердце у Леи едва не подпрыгнуло от радости. И тут же, разорвав записку на мельчайшие части, она тщательно утопила их в пруду под большим листом кувшинки.

Сначала раздался топот ног, затем загремели ключи, и дверь распахнулась с такой силой, что едва не сорвалась с петель. В подвал ввалились двое псов, а за ними кто-то третий, высоко держа над головой фонарь, и его яркий свет ослепил на мгновенье, заставив Рикарда прикрыть глаза. Ни вопросов, ни приветствий… Его бесцеремонно подхватили под руки, поволокли наружу, затем вверх по лестнице, по тёмному коридору и, наконец, втолкнули в большую светлую комнату.

Первое, что бросилось в глаза — хорошо подогнанные травертиновые плиты пола, на который его бесцеремонно швырнули. И снова пришлось сощуриться. Рикард столько времени провёл в подвале, что уже отвык от яркого дневного света. Но даже не свет был сейчас главным. Всё навалилось разом. Звуки, запахи…

Он ощутил тонкий аромат духов: белая камелия и миндаль. И гулкое молчание в комнате, напряженное, почти осязаемое, которое нарушали лишь звуки, доносящиеся с улицы сквозь приоткрытое окно: чьё-то бормотание, ритмичные взмахи щётки, которой ведут по лошадиной шкуре, звон молотка…

Рикард открыла глаза и, опираясь на кулак, поднялся, всё ещё продолжая щуриться.

Она стояла прямо перед ним. Королева. Стояла молча, переплетя пальцы в тонких шёлковых перчатках, и внимательно разглядывала Рикарда. Плащ, наброшенный на плечи, спереди скрепляла большая пряжка с рубином, а из-под него выглядывали складки юбки из красного бархата. Шею украшало колье, а волосы — тиара — королева явно прибыла с какого-то мероприятия, и раз она даже не переоделась для такого путешествия, Рикард понял, что его записка попала точно в цель.

Теперь всё будет зависеть от того, насколько он не ошибся в своём предположении, что любовь к дочери может перевесить в этой женщине всё остальное.

Королева чуть склонила голову, и рубиновые серьги в её ушах качнулись и засияли, поймав своими гранями блики света.

— Рикард Адаланс… Юноша, которому я подарила надежду… И который обещал служить мне, как я посчитаю нужным, — произнесла она, отделяя фразы глубокими паузами, — однако, ты предал меня… И это печально… Разве ты не знаешь, как я поступаю с предателями? Уверена — знаешь…

Она обошла его по кругу, ступая неспешно, и остановилась напротив. Медленно расстегнула пряжку с рубином, сняла плащ и небрежно бросила его на спинку кресла. Под плащом на ней оказалось красное бархатное платье, и на фоне его густого кровавого цвета её глаза казались ещё чернее.

Кроме них в комнате остался ещё Найд, замерев молчаливой статуей у двери, и ашуманский хитт, которого Рикард узнал по татуировкам на руках. Эти кольца, что стягивают ему грудь, его рук дело.

— Ты, наверное, думал, что, написав мне то, что я прочла в записке, тем самым сможешь со мной встретиться и вымолить прощение? — королева неторопливо стянула перчатки и швырнула их вслед за плащом.

— Поверьте, Ваше величество, у меня и в мыслях не было просить прощения, — спокойно ответил Рикард и потёр ладонью горло. — Ведь его просят виновные, а я абсолютно невиновен.

Королева не любит трусов. И тех, кто умоляет о прощении, тоже.

— Вот как? — она чуть прищурилась, оценив его выдержку, и снова переплела пальцы. — А ты смелый, Рикард Адаланс.

— Азалид, Ваше величество. Настоящее имя моего дома Азалиды. Мой отец — Бертран Азалид из Талассы, сожжённый ирдионскими рыцарями за колдовство, в котором он не был виновен. А моя мать — Тианна Айфур из Эола, дочь Айрена Айфура, верховного джарта из прайда Лучница. И вы должны меня выслушать.

— Должна?

— Да, должны. То, что я расскажу, возможно, навсегда изменит вашу жизнь, и мне кажется, что эта информация совершенно не для лишних ушей, — он красноречиво посмотрел на Найда.

— Ты же не думаешь, что, оставшись со мной наедине, ты увеличиваешь свои шансы на побег?

— И в мыслях не было, Ваше величество, — ответил Рикард с усмешкой. — Та сила, что мешает мне дышать — это путы Ашша. И ваш хитт, даже стоя за дверью, может ими управлять. Но дело даже не в этом. Я, наоборот, хочу вовсе не бежать…

И он красноречиво замолчал.

Королева щёлкнула пальцами, и её люди быстро покинули комнату, тщательно притворив за собой двери, а она опять направилась по кругу и произнесла спокойно, словно говоря о погоде:

— Я сделаю ровно десять шагов, и, когда я снова увижу твоё лицо, у меня должна быть хоть одна веская причина, чтобы не убить тебя самым жестоким образом. Так что экономь слова, Рикард… Азалид.

— Мне слова и не нужны, Ваше величество, — спокойно ответил он, аккуратно расстегнул цепочку на шее и достал кулон. Повернулся к королеве и протянул его на раскрытой ладони.

«Ладно, ты будешь солнцем, так и быть, а я могу быть луной. Клянись, что не снимешь его, пока не вернешься ко мне!»

— За три года до того, как мы впервые встретились с вами в том храме, в котором вы отдали мне монету и направили в Ашуман, мой отец привёз в наш дом девочку. Сироту. Он сказал, что её родители погибли, что она станет мне сестрой, и я должен о ней заботиться. Девочку звали Кэти, и это её кулон…