Приехала скорая. Соседи наблюдали, снаружи и изнутри. В скорую согласились взять только одного человека. Джулия сказала маме:

— Поезжай, я что-нибудь придумаю.

Она хотела было попросить мам Чарли ее подвезти, но, дойдя до их двери, струсила. Так и не позвонила. Вдруг они вызовут инспекцию по делам несовершеннолетних? Обвинят маму в оставлении без присмотра?

Она вернулась в дом. Выбросила окровавленное одеяло. Приняла душ. Переоделась. Собрала вещи для Ларри и мамы. Оставила папе записку на случай, если он вернется. Тут ей пришло в голову, что самое время остановиться и поплакать. Но плакать не хотелось. Проще было двигаться дальше. И она зашагала к больнице, до которой было пять километров.

Мейпл-стрит 116

1 августа, воскресенье

Арло прочитал послание Джулии. Попытался дозвониться в больницу с телефона Герти, но сигнал был ужасный. Выскочил обратно на улицу. Двери всех домов по обе стороны были закрыты, обитатели их находились внутри. Арло чувствовал на себе их взгляды. Наверняка они знают, что произошло. Не могли не прослышать о нападении на его сына. Скорая ведь тихо не подъезжает.

Он выставил средний палец. Помахал им. Запрыгнул в «пассат».

На полдороге приметил девчушку на обочине.

Вид нелепый, короткие волосы растрепаны, тащит холщовый мешок, накинув ручки на плечи наподобие лямок рюкзака, — похоже, сбежала из дому. Первая мысль была о его собственном детстве.

В мире полно бесприютной малышни. А потом он понял, что это Джулия.

Остановился. Перегнулся, открыл дверь. Джулия залезла в машину. Он отъехал не сразу. Посидел тихо. Не готов был протягивать к ней руки. Может, она уже наслушалась гадостей, которые про него рассказывают. И он вдруг понял, что дочь выглядит совсем взрослой. Зрелой. Поэтому они просто дышали, глядя перед собой.

— Тяжко мне. В последнее время стало трудно ходить. Я боюсь ехать в больницу. Боюсь, что нашу семью уничтожили, — произнес он, отчетливо сознавая, что зря. Но некоторые вещи внутри не удержишь. Особенно если удерживал всю жизнь и их столько накопилось, что и умереть недолго. — Не знаю, говорил ли я тебе об этом, — продолжал он, — но когда мы с твоей мамой познакомились, у меня ничего не было. Я вообще не в состоянии понять, что она во мне нашла. Но в ней было столько доброты. В жизни не встречал такого доброго человека. Знаю, это не всегда заметно. Я часто допускаю ошибки. Но ты, Ларри и твоя мама — самые мои драгоценные люди, самое важное, что у меня есть.

Она придвинулась к нему поближе, заплакала у него в объятиях. Он гладил ее по влажным коротким волосам, по прыщавой шее и спине. Ощущал, какая она уже большая. Взрослая. Он в ее возрасте уже потихоньку ширялся. Боролся с новообретен-ной привычкой. Когда он в те годы смотрел на других детей, они ему казались представителями иного вида. Он и представить себе не мог, что у него с ними есть что-то общее. А теперь вдруг понял, что это не так. Каждый ребенок ведет свою войну.

— Ты услышишь про меня всякие гадости. Может, уже слышала, — сказал он.

— Ты не насиловал мою лучшую подругу. Я это знаю, — откликнулась Джулия.

— Не насиловал.

Он прижимал ее к себе, мимо мчались машины, и, опустив лицо ей на затылок, он тоже заплакал. Она его слез не видела, но наверняка ощутила — ведь это была Джулия.

Клиника Уинтропа

1 августа, воскресенье

У Ларри диагностировали сотрясение мозга. Отсюда и летаргия. Уайлдам сказали: объем повреждений можно будет оценить, только когда сойдет отек.

Из клиники Герти сразу же позвонила в полицию. Они снова приехали. В приемной, в окружении незнакомых людей, она пересказала события предыдущего дня, ничего не утаив. Стали расспрашивать Арло. У него было неоспоримое алиби. После этого полицейские спросили, могут ли пообщаться с психиатром из «Кридмора», который лечил Герти перед этим. Она дала свое согласие.

После этого Уайлдам разрешили зайти к Ларри, но по два человека, не больше. Они это слышали. Но на фоне всех прочих бед им уже было все равно.

В клинике у всех полно дел. Никто ничего не заметил. Родители протащили и Джулию, закрыв собой с обеих сторон.

Зашли в палату. Ларри ударили чем-то острым и тяжелым. Со лба был сорван лоскут кожи. Рядом стояла капельница — пациенту вводили жидкость, чтобы избежать отека мозгового ствола.

Герти обрадовалась, увидев, что сын может сфокусировать взгляд. Когда он только очнулся, глаза были тусклыми.

Говорили они не много. Показали ему все зеленые одежки, которые прихватила Джулия, рассказали, что ему очень повезло: тут лаймовое желе дают без ограничений. Посидели на кровати, стараясь ему не мешать. Подышали в едином ритме. Будто сливаясь с ним, пытаясь стать им, забрать его боль. Надолго не хватило. Все они были слишком разными.

Во всех странностях Ларри Герти долго винила себя. Наверное, она не так питалась во время беременности или слишком много переживала. Когда он был маленьким, она слишком часто на него прикрикивала, расшатывала ему нервную систему, а может, была недостаточно ласкова, не научила его полноценно общаться. Услышав про обвинение, она даже подумала: а вдруг Арло с ним что-то сделал.

Но сейчас Ларри лежал, обхватив руками самодельного робота, бодрый и жизнерадостный, несмотря на опущенные веки, и Герти вдруг поняла, что Ларри — идеальное воплощение всей семьи. Никуда не вписывается, но никогда не оставляет попыток.

* * *

По дороге домой они тихонько переговаривались. Сзади сидела Джулия, но неотложные разговоры пришлось вести прямо при ней.

Герти рассказала Арло о фотографиях синяков, о кирпичах, о том, что творится у Реи дома. О том, что забыла там свои туфли. Что улики, добытые такой ценой, пропали — впрочем, нету нее никакой уверенности, что с их помощью удалось бы доказать его невиновность.

Возможно, именно Рея забралась к ним в дом ночью. Но хватило бы у нее сил для такого удара? Скорее это был Фриц или Фрицик, или кто угодно из жителей Мейпл-стрит. Почему для отмщения они выбрали именно Ларри, совершенно непостижимо. Наверное, потому, что он спал внизу: проще и удобнее до него добраться.

Они ехали дальше. Чем ближе к Мейпл-стрит, тем меньше разговаривали. Джулия, сидевшая сзади, видела только синее небо, зеленые деревья и самолет — он летел необычайно низко, двигатель громко гудел.

* * *

Вернувшись на Мейпл-стрит, они уложили вещи.

Каждый — на пару дней. Решили, что поедут