Голос Арея не изменился, но Мефодий ощутилвдруг, как к его шее несется изогнутый клинок двуручного меча. Холод – и вотуже его отсеченная голова катится по паркету. Мефодий закричал и быстро присел,схватившись руками за голову. И… понял, что она на месте.

Повязка с его глаз упала. Он увидел Арея,который задумчиво разглаживал черную ленту – абсолютно целую. Никакого меча вруках не было.

– Браво, синьор помидор! Я почти доволен.Нельзя сказать, что ты идешь семимильными шагами, но все же тащишьсяпомаленьку… – сказал он.

Снаружи нерешительно скрипнула дверь, ведущаяиз дома № 13 наружу, под затянутые пыльной сеткой леса.

– Кто это? Отвечай необорачиваясь, – велел Арей.

– Э-э… Тухломон. С ним еще кто-то…Девчонка! – сказал Мефодий не без гордости. Все же между ним икомиссионером были две сплошные стены.

– Опиши ее!

– Примерно моего возраста. Светлыепушистые волосы, завязанные в два хвоста на голове – торчат под немыслимымиуглами. Джинсы. На шее шнурок с маленькими крыльями. Колечко в нижней губе.Рюкзак с какой-то дудкой.

– И смешал же ты в кучу колечки ирюкзаки… Девчонка-то симпатичная? – вдруг перебил его Арей.

– Ну… да! Безумно, – сказал Мефодий,чувствуя, что слегка краснеет.

– Так ты говоришь, симпатичная? –прищурился Арей.

– Я не говорил «симпатичная!» Это высказали! – возмутился Мефодий.

Арей хмыкнул.

– Зато ты сказал: «Бэ-эзумно!» А между«бэ-эзумно симпатичной» и просто симпатичной чудовищная пропасть. Будьосторожен, мальчик. Не слишком доверяй дочерям Евы. Не исключено, что нампридется в самое ближайшее время снести этой девчонке голову.

– Почему? – напрягся Мефодий.

– Потому что три трели ее флейты могутсделать из тебя дуршлаг и освободить все эйдосы из моего дарха. Имей в виду,что по всем признакам эта девчонка – страж света.

– Тук-тук! К вам можно? – голосом, вкотором так и булькал сироп, спросил Тухломон, просовывая в кабинет Арея своюмягкую голову.

– Попытайся, но вообще-то комиссионерскиедни: понедельник и пятница! – сухо сказал Арей.

– Ах, батюшка, у меня семь пятниц нанеделе! Я такой весь… такой весь… – И, не найдя слов, Тухломон однимтолько передергиванием плеч ловко выразил, какой он весь.

Прошмыгнув-таки в кабинет, комиссионер забегалпо нему, всплескивая ручками и блея. Несмотря на то что вел себя Тухломонкрайне развязно, ощущалось, что он не в своей тарелке. Лицо Тухломона ни на секундуне оставалось неподвижным. Оно гнулось, вздрагивало, брови прыгали, нос шмыгал– все как у пластилиновой крыски. Дафна пока не заходила. Видно, осторожныйкомиссионер, считая, что Арей пока ничего не знает и надо его подготовить,велел ей остаться в приемной у стола Улиты.

Мефодий хмуро уставился на Тухломона. Послетой истории с эйдосом, который Тухломон чуть не увел у него, он терпеть не могкомиссионера.

Зато Тухломон продемонстрировал Мефодию своюкрайнюю симпатию. Ловко подскочив, он поцеловал его в плечико, а когда Мефодийего оттолкнул, ухитрился еще поймать на лету и поцеловать его ручку.

– Ах, барич, право! Не любите вы меня –оченно мне это в обиду! – укоризненно сказал Тухломон. – Как у нас вАиде мудрецы-то говорят? Кто старое помянет – тому… хе-хе… эйдос вон. Ежели ирасстроил вас когда, исключительно по недоразумению. Вижу: человек хорошийсидит – дай, думаю, возьму его эйдос на сохранение, пока какая другая сволотаменя не опередила! Ежели хотите – можете мне за то носик свернуть или по щечкекулачком… Без всякого стеснения! Мне это только на пользу пойдет.

Давая Мефодию полную возможность пройтись поего физиономии, Тухломон, наклонившись, надул щеки и закрыл глазки.

– Лучше я мечом! – сказал Мефодий,не имея особенного желания хлестать его по липким щекам.

Тухломон поспешно открыл глаза. Заметивразрубленный стол Арея, он удивленно моргнул и с беспокойством уставился нафутляр меча, который Мефодию доставили из Канцелярии.

«Ага, испугался! Понял, что это такое!» –восторжествовал Мефодий, но комиссионер уже поспешно семенил к Арею, сунуввлажную ладошку в задний карман.

– У меня для вас трофейчик, шеф! Каквыражение моей признательности за мудрое руководство и прочие высокие пороки!Вы мне истинно как отец родной, благодетель! Век мне эйдосов не видать, ежелихоть на грошик соврал! – Тухломон так расчувствовался, что даже всплакнули громко высморкался в возникший вдруг у него в руках красный платок.

– Хорош лопотать! – сказал Арей.

Тухломон вытащил из-за спины руку.

– Вот. От чистого сердца. Вы наш орел, аэто ваши крылышки-с!.. – сказал он.

Что-то блеснуло у него в руке. Мефодий увидел,что комиссионер держит в руках цепочку. На лице Арея появилось что-то хищное.Не принимая пока у Тухломона подарок, он пристально разглядывал ее.

– Полк златокрылых? – спросил Арей.

– Собственными ручками снял-с! Одолел вчестном бою-с! Они просили-с пощады-с, но я был неумолим-с и свиреп-с! –похвастался Тухломон.

Арей с сомнением взглянул на него и принялкрылья. Мефодий машинально заметил, что он, так же как Тухломон, держит крыльястрого за цепочку, не прикасаясь к ним, как к чему-то чужеродному и опасному.«Странные они, эти стражи. И дархи чужие не берут, и крылья…» – подумалМефодий. Сам он чувствовал, что может взять золотые крылья без опасений. Покаможет, пока цел его эйдос и он совсем не превратился в стража мрака…

– Это сделала девчонка, не так ли? –произнес Арей. Это был даже не вопрос, а утверждение.

– Ну, в общем, да. Только снял-с ихя-с! – с обидой сказал Тухломон.

– Сколько их было?

– Стражей света? Двое.

– Вторые крылышки, стало быть, заиграл?Для кого же? Не для нашего ли руководящего горбунка? – с презрениемспросил Арей.

Подслушав эту лестную характеристику, горбунЛигул выглянул на мгновение из разбитого портрета, зыркнул внимательными злымиглазками и скрылся.

– Ах, шеф… У меня такое слабое здоровье.Ножки ноют, ручки отваливаются. Никто не любит бедного больного Тухломончика.Только бедный больной Тухломончик один всех любит! – оправдываясь, сказалТухломон и снова попытался всплакнуть.