– Ну, так и быть! – заявила Улита ис чувством тиснула на свидетельство круглую печать. «Управление записи актовгражданского состояния г. Москвы. Савеловский отдел загса», – прочиталМефодий.

– Все, гражданка Пименова! Забирайте вашесвидетельство! Нечего мне тут стол макулатурой заваливать! – распорядиласьУлита.

Дафна хотела заявить, что стол у Улиты и такзавален, но решила не связываться с разгневанной секретаршей. Тем более чтоМефодий уже успел ободряюще подмигнуть ей, показывая, что с Улитой можно иметьдело. Просто сейчас она не в духе.

– Оно хотя бы настоящее? – спросилаДафна, разглядывая зеленоватый бланк.

– А то! Думаешь, документы придумалилопухоиды? Да они сами бельевой прищепки изобрести не в состоянии! –фыркнула Улита.

Взяв свидетельство, Даф вновь зашла в кабинетк Арею.

– Готово? Ну-ка дай взглянуть! Отлично!..Теперь ты присутствуешь в мире лопухоидов на вполне законном основании.Запомни, минимум магии, никаких лишних бултыханий, никакого новогоиспользования рога Минотавра – сразу засветишься! – и… главное… никакихфотографий и видео! Даже случайных! К крыльям тоже прибегай как можно реже… Этои к котику твоему относится! А теперь все свободны! – приказал Арей.

Вовва Скунсо стоял на спортивной площадке водворе школы и лениво бросал мяч в баскетбольное кольцо. Толстый Паша Сушкинсидел на корточках в паре метров от него и сосредоточенно тыкал перочиннымножом в муравьев.

– Блин… Никак не попадешь! Мелкие гады!На двенадцать ударов только два муравьиных трупака! – пожаловался он.

– Просто ты косой. Зажигалка есть? Тызажигалкой пробуй! Работает как огнемет, только надо быстро переворачивать,пока не потухло, – посоветовал Скунсо.

Он хотел забросить мяч в корзину, но внезапночто-то отвлекло его внимание. Мяч ударился о кольцо.

– Смотри, кто там! Наш контуженныйМефодий Буслаев, сын космонавта, а с ним вместе какая-то девица! Интересно, скакой это радости Глумович разрешает ему шляться по целым дням неизвестногде? – сказал Скунсо.

С площадки было хорошо видно, что у воротМефодий и девчонка что-то объясняют охраннику. Потом ворота открылись, и онипрошли на территорию школы.

– А девчонка ничего… Мне нравится. И гдеон ее подцепил?.. В любом случае, пусть он с ней попрощается. Мефодию нужночто-нибудь попроще. Типа: точка, точка, запятая, вышла рожица кривая! –заявил Скунсо.

– Ты с ним поосторожнее. Не нарывайся!Забыл вчерашнее? – опасливо сказал Паша Сушкин.

– Да ну. Это были дешевые фокусы. Ипотом, не будет же он при этой девчонке… Пошли подойдем! – Скунсорешительно направился наперерез Мефодию.

Сушкин заспешил за ним.

– Привет! Я Скунсо, сын того самогоСкунсо. Так и быть, для тебя просто Вова. Не комплексуй – я великий, носкромный, – сказал Скунсо, улыбаясь Даф.

Дафна вопросительно взглянула на Мефодия,точно спрашивая: кто это.

– Мой сосед по комнате, – пояснилМефодий.

Он был удивлен, как скоро Скунсо восстановилсамоуверенность после вчерашней ночи. Верно говорят, наглость – второе счастье.Для Скунсо же наглость явно была не только вторым, но и первым счастьем.

– А ты ничего! В смысле, ножки и всетакое прочее! Лицо тоже прикольное! Так как тебя зовут? Забыла свое имя? –продолжал Скунсо.

– Я польщена. Допустим, я Даша. Дальшечто?

– Ты ведь будешь здесь учиться? –продолжал Скунсо, мало смущенный холодным приемом.

– Как ты догадался?

– Интуиция, подруга. Иначе бы тебя непропустили на территорию школы. У нас тут с этим строго. Чужим башкуотворачивают и туда вон бросают. Что у тебя там за барабан из рюкзака торчит?Рояль в кустах, пианино в пальмах? – Скунсо кивнул на забор.

– Это флейта!

– О, типа, тоже музыкальный инструмент!Завидую! Есть тут у нас один флейтист! Паш, бреди сюда! – окликнул Скунсо.

Паша Сушкин, стоявший чуть в стороне, подошел,солидно покашливая.

– Знакомься! Это наша культура ифизкультура! – представил Скунсо. – Не правда ли, похож на папочку?Такой же щекастенький, курчавенький! Поцеловал бы, да губы с мылом вымытьнегде!

– Ты умеешь играть на флейте? –спросила Даф, обращаясь к Паше.

Со Скунсо ей было уже все ясно. Он явноожидал, что после первого же сомнительного комплимента она рухнет в обморок отсчастья и задымится от любви. Этого не произошло, и Скунсо начинал злиться. Онлюбил мгновенные подтверждения своей неотразимости.

– Я все умею. Я одаренный, – сказалСушкин и, подняв голову к баскетбольной корзине, надрывно прочитал:

В кабаках, в переулках, в извивах,

В электрическом сне наяву

Я искал бесконечно красивых

И бессмертно влюбленных в молву…[9]

– Это что такое? – спросилаДаф. – Небось что-нибудь начала двадцатого века?

– Да, это Блок. Откуда ты знаешь? –удивился Паша Сушкин.

– Тогда все поэты сходили с ума поэлектрическим лампочкам и аэропланам и дарили девушкам запах бензина! –заметила Даф. Не могла же она сказать Сушкину, что для нее это было как вчера.

– Дай мне свою флейту, а! Я когда-тоначинал учиться! – потребовал Сушкин.

– Я не могу. Я не уверена, что тысправишься, – с сомнением сказала Дафна.

– Да чего ты у нее спрашиваешь? Дайему! – Скунсо бесцеремонно зашел сбоку, выдернул флейту из рюкзака Даф ибросил ее Сушкину.

Даф попыталась было вернуть флейту, но Воввазагородил ей дорогу.

– Не вредничай! Дай культуре ифизкультуре что-нибудь сбацать! А то она зачахнет! – сказал он.

Дафна, сообразившая, что без флейты можетприменить лишь рог Минотавра, а этого делать никак нельзя, беспомощнооглянулась. Мефодий шагнул вперед, сжав кулак. На этот раз он решил даже неприбегать к магии. Следы от кулака сходят куда как дольше.

– А ну-ка… – начал он, но теперь ужеДафна его остановила.

– Не вмешивайся! Хочет сыграть – карты вруки! – велела она Мефодию, внезапно решившись.