– Докторам пришлось трепанировать череп, чтобы снизить внутричерепное давление, Джейс. Риск опухоли мозга существует при любой черепно-мозговой травме, а тут кажется, что папа упал головой вниз. Как правило, подобные травмы осложнений не вызывают, если нет дополнительных, не известных нам пока повреждений.

Джейс качает головой, кусает губы, но отворачивается, едва на кухню прибегают младшие, привлеченные запахом пиццы и разговорами старших, которые обязательно во всем разберутся.

– Сегодня после обеда я на велике ездил на Шор-роад, – говорит Дафф. – Искал улики. Ничего не нашел.

– Дафф, это не детективный сериал. – Голос Элис резче колесика, которым она режет пиццу.

– Но ведь тайна тут есть. Кто-то сбил папу и просто уехал. Я надеялся увидеть на асфальте следы, по которым можно идентифицировать шины. Или пластмассовые осколки фары, или что-то еще… Мы выяснили бы марку машины и…

– Ничего не добились бы, – подсказывает Элис. – Сбившего папу давно след простыл.

– Да, личность большинства скрывшихся с места аварии установить не удается, – признает Дафф. – В Сети об этом пишут.

Накатывает постыдное облегчение, и я закрываю глаза. Джейс подходит к двери-ширме, сжимая и разжимая кулаки:

– Господи, что за человек сделал это? Что за человек способен на такое? Кто способен сбить другого человека и спокойно ехать дальше?

Мне становится дурно.

– А вдруг тот водитель не понял, что кого-то сбил?

– Не может быть! – жестко отвечает Джейс. Я даже не думала, что он так может. – На дороге чувствуешь, задев кочку, старую шину, дохлую белку. А наехать на человека весом семьдесят килограммов просто невозможно.

– Вдруг папу сбил человек, который назначил ему встречу, – рассуждает Дафф. – Вдруг папа выполнял сверхсекретное задание и…

– Дафф, это не игра в шпионов. Это реальная жизнь. Наша жизнь. – Элис раздраженно сует братишке бумажную тарелку с пиццей.

Дафф вспыхивает, его глаза наполняются слезами, потом он сглатывает и пристально смотрит на свой кусок пиццы:

– Я только помочь пытаюсь.

Джейс подходит к братишке и сжимает ему плечо:

– Мы понимаем. Спасибо тебе, Даффи, мы все понимаем.

Младшие налетают на пиццу. Вопреки всему, аппетит у ребят не пропал.

– Вдруг папа – член мафиозной группировки, – после небольшой паузы предполагает Дафф с полным ртом пиццы. Слезу у него высохли. – Вдруг он хотел всех сдать, а они…

– Дафф, заткнись, черт подери! Папа не состоит в мафии. Он даже не итальянец! – взрывается Энди.

– Есть китайская мафия, еще…

– Заткнись, а? Несешь полную ерунду и нарочно всех бесишь! – Энди рыдает.

– Ребята… – начинает Джейс.

– А ну успокойтесь! Сейчас же, – без всякого выражения велит Элис, и все замирают.

Потом Джордж кладет голову на стол и затыкает уши. Пэтси осуждающе тычет в Элис пальчиком и говорит: «Попа!» Дафф показывает язык Энди, та зло на него смотрит. У Гарреттов полный хаос!

Воцаряется тишина, прерываемая всхлипами Джорджа.

– Хочу к папе! – плачет он. – Ты, Элис, мне не нравишься. Ты злюка! Хочу к маме с папой! Нужно вытащить папу из больничницы! Там опасно! В капельницу может попасть воздух. Папа может выпить плохое лекарство. На него может напасть медсестра-убийца.

– Парень, ничего такого не случится, – уверяет Джейс и берет Джорджа на руки.

– Откуда ты знаешь? – допытывается Джордж, болтая ногами. – Обещаешь мне?

Джейс зажмуривается и гладит брата по острой лопатке:

– Обещаю.

Только я чувствую, что Джордж ему не верит.

Измученная Пэтси засыпает прямо на стульчике, щечкой в лужице томатного соуса. Джордж и Гарри смотрят фильм о приключениях детенышей динозавра в тропиках. Элис возвращается в реанимацию. Я звоню маме предупредить, что не вернусь к ужину. Она отвечает, а на заднем плане громкие голоса и смех.

– Ничего страшного, милая. Я на встрече с избирателями в Тайдуотере. Собралось столько людей! Куда больше, чем мы ожидали. Успех, такой успех!

Мамин голос звучит ровно, бодро. Она ничуть не взволнована. Наше ЧП той ночью и несчастье с мистером Гарреттом – чистой воды совпадение. Иначе и быть не может. Заговорить об обратном с моей стороны будет безумием.

Мама растила нас с Трейси честными и ответственными. Наихудшим проступком с нашей стороны считалась ложь. «Ты не просто сделала плохо. Ты сделала плохо и врала, а это в сто раз хуже», – говорила мама столько раз, что забыть невозможно.

Посуда гремит и бьется, когда следующим утром я захожу в «Завтрак на палубу!», чтобы уволиться. Эрнесто ругается из-за непривычно большого наплыва утренних посетителей, а я говорю Фелипе, что не вернусь. Он ушам своим не верит. Да, не в моем стиле уходить без предупреждения, тем более в разгар летнего сезона, но я нужна Гарреттам.

– No creo que se pueda volver y recuperar su trabajo, – рявкает Фелипе на родном испанском, потом переводит: – Не думай, что сможешь вернуться и получить работу обратно, милочка. Если уходишь, то навсегда.

Я гашу искру сожаления. Бешеные темп и энергия «Завтрака на палубу!» были противоядием долгих периодов застоя и однообразия в водно-теннисном клубе. От клуба мне не отделаться, по крайней мере тайно от мамы.

Джейс возражает, но я его не слушаю.

– Давно пора избавиться от этой формы, – заявляю я.

Еще важнее то, что увольнение из «Завтрака на палубу!» освобождает мне три утра в неделю.

– Так досадно, что из-за этого меняется и твоя жизнь тоже, – вздыхает Джейс.

Только все это пустяки по сравнению с переменами у Гарреттов. Миссис Гарретт фактически живет в больнице. Домой она возвращается, только чтобы покормить Пэтси, урвать несколько часов сна и провести очередную неприятную беседу по телефону с больничной бухгалтерией. Элис, Джоэл и Джейс по очереди ночуют в больнице. Джордж постоянно писает в постель, Пэтси люто ненавидит бутылочку, Гарри ругается чаще, чем Тим, Энди целыми днями сидит в Фейсбуке и в миллионный раз читает «Сумерки».

* * *

В комнате у меня так жарко и душно, что я просыпаюсь: мне нужны прохладный воздух и вода. Я спускаюсь на кухню, но замираю, услышав мамин голос:

– Клэй, по-моему, так неправильно.

– Мы ведь уже говорили об этом. Сколько бокалов вина ты выпила?

– Три… или четыре, – отвечает мама высоким, дрожащим голосом. – Не помню. И не до дна, конечно, по паре глотков.

– Грейс, это больше, чем допустимо законом. Карьере точно конец. Ты понимаешь? Никто об этом не знает. Дело прошлое. Поехали дальше.