– Совсем не нравится, – сказал Ладу и изо всех сил постарался проснуться. Открыв глаза, он оказался в тени какой-то стены и стал смотреть оттуда на открытые пустыри Татарских Развалин. По крайней мере, по сравнению с предыдущим местом, там было светло и много воздуха. Рядом спал молодой оборванный чужеземец. Над ним сидела на корточках обезьяна.

– Это Обезьяний уровень разума, – сказала обезьяна, приветствуя Ладу ухмылкой.

– Мне надо кое-что передать, – сказал Ладу.– Шикк и Саатих желают увидеться с хозяином Дома Сна и желают сообщить ему, что одна из самых старых историй в Алям аль-Митале – это история о волшебном чудовище, которое перестало подчиняться своему создателю.

– Верно, одна из самых старых, но не одна из лучших, – сказала обезьяна.– Могу рассказать получше.

И она рассказала Ладу истории о детях-дикарях и злобных неверных, о ходячих кучах глины и городах на краю света.

Ладу сидел и слушал, а ужасная встреча и данное ему поручение быстро улетучивались из памяти. Истории были пленительные, но, несмотря на яркое солнце, Ладу обнаружил, что весь дрожит, трясется, что его трясут, пытаясь разбудить.

Проснулся он опять в подвале Дома Сна. Подле его кровати стояли Кошачий Отец и очень взволнованный Барфи.

– Ну что? – спросил Кошачий Отец.

– Я видел такой прекрасный сон! Одна обезьяна рассказывала мне истории. Там была одна про старого еврея, который взял немного глины и…

Кошачий Отец сплюнул.

– Вы подвели меня, оба, – сказал он.

Но тут сбежал вниз по лестнице невольник и дернул Кошачьего Отца за рукав.

– Пойдемте быстрее, господин. Мы нашли англичанина.

Отец последовал за невольником наверх. Тело спящего Бэльяна уже нашли и внесли в дом.

Позже, когда Бэльян проснулся, он обнаружил, что лежит, привязанный ремнями к кровати. Трудно было как следует все рассмотреть. Сквозь ставни струился солнечный свет, и перед глазами у него плясали пропитанные солнцем пылинки. Низкий потолок означал, что комната наверняка расположена наверху. В дальнем конце комнаты, почти за пределами его поля зрения, столпились Кошачий Отец с помощниками – все, кроме Вейна, коему в процессе операции предстояло объяснять смысл каждой ее стадии.

Пока еще он не обращал внимания на окружающую обстановку. Положение в тот момент было достаточно угрожающим, но меланхолия, которая, казалось, пристроилась на нем, точно спящая у него на животе жирная кошка, была сильнее. Он силился отыскать ее источник в тех снах, что видел прежде. Процесс воскрешения сна в памяти напомнил ему о рыбаках, коих он видел на берегу в Александрии, – тянущих за канаты, вытаскивающих из воды сеть. Медленно всплыла она на поверхность, и ее вытащили на берег. Совершенно неожиданно вода вытекла на землю, и в сети замерцали тысячи серебристых пескарей.

Тогда он был с Зулейкой в ее беседке. Они спорили и очень злились друг на друга.

– Все, хватит. Надоели мне твои сны, – сказала она.

А он ответил:

– Но ты же у меня в голове вместе со всеми моими снами – ты и твоя беседка!

– Ну что ж, если угодно, мне надоело пребывать в твоих снах. Надоело то, что тебе снится.

– Я могу выйти из беседки, и ты навсегда исчезнешь.

– Этой беседкой полна твоя голова. Из собственной головы не выйдешь. Да и меня тебе не бросить. Я такая же часть тебя, как и ты. Ты думал, тебе снится, будто ты – человек, который прячется в саду. А на самом деле тебе снилось, будто ты – сад, в котором прячется человек.

– Но если я не смогу тебя бросить, то и ты меня тоже.

– Я-то смогу. Ты не можешь покинуть сон, но сон может покинуть тебя.

– Но ты не можешь меня бросить. Я люблю тебя.

– Ты любишь сотворенный тобой фантом, наставницу, мудрую и добросердечную проститутку, которая раздвигает ноги и допускает тебя к таинствам. А мне ты ничего не даешь. Ты пассивен. Знай себе лежишь и ждешь, когда тебя развлекут или обучат.

То была самая неприятная часть сна, но спор начался не с этого. Он проснулся, думая о Хатун, и первое, что он сказал, было:

– Наше приключение в саду давадара очень похоже на неожиданное свидание с безымянной дамой, которое произошло у меня наяву в Каире.

– Это естественно. Сны похожи на истории. И те, и другие сидят на шее у реальной жизни. Сны питаются явью.

– Почему я видел, как в саду лежал мертвый Эммануил? Это ты его убила?

– Мы. Он узнал нас. По крайней мере узнал моего учителя.

– Тот человек с мартышкой – твой учитель…

– Ты слышал когда-нибудь о загадочной книге под названием «Галеон обезьян»? Мне и не следовало ожидать, что ты о ней слышал. Говорят, ее как зеницу ока берегут в Счастливой Долине ревнители культа Веселых Дервишей. Однако Эммануил прослышал что-то о содержании книги и встречался с членами Ордена, когда путешествовал по верховьям Нила, а в ту ночь он узнал одного из них и догадался, какую цель мы преследовали в саду.

«Галеон обезьян» – это прежде всего научный трактат о возведении пирамид и сфинкса. В нем старательно доказывается очевидное – то, что такие чудеса не могут быть построены в наши дни и подобные руины повсюду свидетельствуют о былом величии человека. Книга учит тому, что некогда, тысячи лет тому назад, на Земле существовали великие и высокоразвитые цивилизации и что с помощью своих хитроумных механических приспособлений они господствовали в небесах и на море. Кроме того, в книге излагается доктрина множественности миров и предполагается, что существуют другие звезды, причем обитаемые. Далее в ней сказано, что тысячелетия тому назад над Землей появилась флотилия галеонов, на которых прибыли обезьяны с другой звезды. Они спустились на Землю и начали совокупляться с людьми. С того самого злосчастного момента цивилизации вырождаются. Хитроумные механизмы утрачены. Критерии отринуты, и в человеке верх берет обезьяна. Повсюду царят заурядность и массовая жестокость. Фигурально говоря, миром правит Обезьяна.

Человек, который был с нами в саду, – Веселый Дервиш. Он хотел проверить доктрину книги, посмотрев, действительно ли обезьяны и люди могут совокупляться и приносить потомство, ибо многие считают подобное смешение рас невозможным. Только с этой целью и была предложена игра в фанты. На свою беду перед тобой мы завлекли Эммануила, единственного человека во всем Каире, который мог раскрыть наш замысел и попытаться его сорвать.

– Эти идеи абсурдны. Еще абсурднее убивать ради них человека. Доктрина Веселых Дервишей – попросту шутка, пародия на истинное знание, которое, как учит нас блаженный Нико Кельнский, всегда указывает путь к добродетели.

– Открыть что-то или выдумать – значит объединить незнакомым способом две знакомые вещи, и это касается как шуток, так и загадок.

– А откуда мне знать, может, и я – жертва некой замысловатой шутки или эксперимента, задуманного твоим собратом?