Весские дома и тянулись к Шехсне-реке, и боялись её,прятались за нешироким леском. Люди побогаче ставили свои дворы, обнесённыекосыми заборами, совсем в другой стороне – там, откуда было видно впадавший возеро ручей, а подле ручья огромный валун и рядом с ним почитаемую берёзу. Уберёзы стояло священное капище, там обитали благодетели-Боги. Устами старейшинэти Боги нередко требовали кур и гусей – но никто никогда не видал, чтобы ониходили на кораблях и размахивали мечами… Подле Богов было безопаснее, чем уШехсны.

Там же, у ручья, обосновался и торг. Вагиры, жившие насеверном берегу, ловили в озере обильную рыбу, промышляли зверя и птицу, но чтовзять с новоселов – своего им хватало не всегда. И они часто наведывались к соседям-веси,когда что купить, когда собрать для своего князя уговорённую дань…

В тот день вагиров не ждали. Люди с удивлением посмотрели надлинные снекки, а на три незнакомых корабля, что шли с ними рядом, – судивлением и тревогой! Жизнь давно уже научила белозерцев при виде такихкораблей бить в кленовое било и хвататься за оружие, не дожидаясь, пока теподойдут совсем близко…

Но уж верно не зря сопровождал их на снекках воевода Олег!За что же давали ему дань мёдом, рыбой и мехами, как не за то, чтобы умелутихомирить находников из-за моря… Весь поняла, что женщинам не придётсяпрятаться в лесу, когда снекки причалили к берегу, а драконоголовые ушли всторону и бросили якоря поодаль – за Шехсной. Поставили кожаные шатры,разложили огонь и занялись своими делами… Торга в тот день не было – какойторг, когда вот-вот залютует озёрная непогода? Воевода Олег с тем к старейшинами пришёл: готовьте припасы, завтра, мол, урмане со своими товарами приплывут…

А за ночь хмарь рассосалась сама собой, так и не прогремев.И озера нельзя было узнать! Откуда только взялась в нём эта поющая синева ишальные волны, белогривыми молодыми конями бежавшие из-за горизонта!

Утром урмане сели в свою чёрную лодью и приехали торговать.Корабль со снятым носовым драконом набежал на песок, и суровые мореходы сошлипо еловым мосткам – все безоружные.

У Халльгрима не было на продажу никаких заморских диковин.Но серебро – всюду серебро. И скоро его люди понесли по сходням пузатые мешки сзерном, потащили за рога жалобно блеявших овец. А за овцами, постукиваяокованными боками, покатились в проворных руках круглые сундуки-кадушки. Увидевих впервые, Халльгрим хёвдинг только покачал головой: как назвать глупымдодумавшийся до такого народ!.. Самого первого финна, не иначе, осенило катучимбочонком в тот лихой день, когда дотла выгорел у него новенький дом, а в доме –пожитки целой семьи, запертые от худого человека в неподъёмный сундук.

Ещё ему очень понравился здешний хлеб. Душистый, пышный,совсем не похожий на ячменные лепешки, к которым он привык. Жуя тёплуюгорбушку, Виглафссон искоса поглядывал на мальчишек, вертевшихся вокруг, –кто в белых берестяных лапотках, кто так, босиком… Близко они не подходили –боязно. Но как усидеть дома, как не сбежать взглянуть на викингов, на техсамых, которыми матери пугали их в потёмках!

Потом его осторожно тронули за плечо.

Халльгрим повернул голову, да так и застыл с куском в руке.

Стоял перед ним самый странный человек из всех, каких емудоводилось когда-либо видеть… Он не припоминал такого даже по Бирке, а ужтуда-то съезжался весь населённый мир! Наверняка это был пришелец из оченьдалёкой страны, где неслыханное в здешних местах считали обычным. Светлоеодеяние, подпоясанное чем-то вроде длинного полотенца, спадало незнакомцу допят. Голову венчало такое же полотенце, закрученное надо лбом. Со смуглого лицасмотрели на викинга совсем чёрные глаза. На губах, обрамлённых седеющейбородой, покоилась вежливая улыбка… А за плечом приезжего чуда стоял Ольгейрярл.

– Это мой гость издалека, – поздоровавшись, сказалярл Виглафссону. – Он путешествует по дорогам земли, собирая крупицычеловеческой мудрости, и пишет книгу о разных народах. Он хотел бы поговорить стобой. Его зовут Абу Джафар Ахмед ибн Ибрагим…

Чужеземец с достоинством поклонился.

– Длинное имя, – стряхнув с себя удивление,проворчал халейг. – Пускай он не обижается, если я не сумею выговоритьправильно.

Почему-то он сразу решил, что беседовать придётся через ярлаили другого знающего человека. Но путешественник ответил ему сам:

– Если хочешь, ты можешь звать меня просто: Абу Джафар.

Мягкий голос звучал учтиво и доброжелательно… Собирательмудрости совсем неплохо управлялся с северной речью, вот только словапроизносил как-то смешно. Ольгейр ярл пояснил:

– Это значит отец Джафара, так у них принято.

Правду сказать, сын Ворона смотрел на странника без особоговоодушевления. Как понять человека, пустившегося в походы по чужим краям, когдаон мог бы сидеть дома и не знать забот и хлопот? Потом он глянул на руки АбуДжафара и увидел, что они были тонкими, как у женщины. В длинных пальцах нечувствовалось силы. Книгу он пишет… Тоже занятие для мужа!

Зато путешественник смотрел на Виглафссона и видел передсобой всего лишь огромного дикаря с недоеденным хлебом в руке. Быть может, ивпрямь по-своему благородного и достойного, раз уж сам наместник правителярусов рекомендовал его для беседы… но навряд ли способного к наукам и навернякас ними незнакомого. Он тоже прибыл сюда из далёкой страны, но что он сумеет оней рассказать, кроме того, какая там водится дичь и по какой цене продаютсярабыни?..

Он, конечно, не мог знать, что в этот же вечер трижды подрядпроиграет Халльгриму в шахматы.

Между тем торг на берегу разворачивался вовсю. ОлавМожжевельник послал сына на лодке сообщить в лагерь, что всё шло хорошо, –и вскоре красный корабль привёз женщин. Смышлёная весь тотчас понесла на торгновые товары: подвески-уточки, подвески-коньки, гремучие бляшки, красивыелепные горшки с железными оковками и дужками – подвешивать над огнём; мочёнуюморошку, меха, мёд, пиво, вкусные рыбные пирожки…

Воевода Олег кивнул Абу Джафару и ушёл присмотреть, по честили торговали. Халльгрим убрал в рот остатки краюшки и сказал:

– Я не знаю, что тебе всего интереснее, чужестранец.Если хочешь, я покажу тебе свой корабль!

Взойти на драккар к заезжему викингу отважился бы не всякий.Но Абу Джафар пошёл за ним бесстрашно.

– Его выстроил дед моего отца, – рассказывалхалейг. – Он начертал руны на его носу и бортах, и в тех рунах великаясила! Ему больше ста зим, – видишь, как вытерлись гребные люки? Много разпроходил он Лебединой Дорогой, но море ещё не торжествовало победы…

И к путешественнику пришло невольное удивление: этотсеверный дикарь говорил о дубовом корабле словно о живом и преданном существе.Так соплеменник самого Абу Джафара мог бы говорить о любимом коне, тонконогомумном красавце. И он сам не заметил, как спросил: