Халльгрим смотрел на берега, как смотрел бы на нелюбимуюкрасавицу, с которой ему предстояло бы навек забыть о прежней любви. Если емуповезёт, где-нибудь здесь он выстроит себе новый дом, обнесёт его оградой иутвердит у очага дремлющих под палубой Богов. Но этот дом уже не будетназываться Сэхеймом.

Великая Рось журчала под ним, как неторопливая песня. Иуходила вдаль, вдаль – к тёплому Хазарскому морю, синевшему за дальнимигоризонтами…

В тот день корабль Хельги Виглафссона шёл, как обычно,последним и ближе к берегу, чем два других. И вышло так, что Бьёрн кормщикразглядел в камышах острый нос лодочки-однодревки. То ли плохо схоронились еёхозяева, то ли глаза у Бьёрна оказались острее, чем у братьев и отца… Бьёрнпозвал Хельги и указал рукой в камыши.

– Так, – скомандовал Виглафссон. – Вёсла наводу! Правь туда.

И не было рядом ни Халльгрима, ни Эрлинга, чтобы егоостановить. Их корабли ушли вперёд, скрылись за мысом. Хельги поднял со скамейдвоих воинов, о которых ходила слава метких стрелков:

– Выгоните мне эту лодку на чистую воду…

Парни привычными движениями натянули огромные луки. Стрелыпосыпались в воду за кормой однодревки, срезая высокие камыши. И сидевшие влодке не выдержали. Вместо того чтобы глубже спрятаться в зелень, лёгкаядолбленка вылетела из неё, как из огня, и помчалась по открытой воде. Двое,оказавшиеся в ней, отчаянно работали короткими вёслами: светлоголовый мальчишкана носу и старый дед на корме. Они гнали лодку сильными взмахами, почти неподнимая волны, – но разве уйти от драккара, на котором когда-то плавалРунольв!

– Хватит, – сказал Хельги стрелкам.

Пёстрый корабль вклинился между лодкой и камышами, оттираяеё к середине реки. Викинги гребли вполсилы, потешаясь над стариком. Он молчаоглядывался на них, всё чаще ударяя веслом… Бьёрн кормщик легонько двинулправилом, и дубовая скула коснулась однодревки, не давая грести.

– Прыгай, Мал! В воду прыгай! – закричал дед,забыв о грозно работавших вёслах драккара и отбиваясь гребком от хватавших егорук. Но внучка уже сцапали за вихры, за некрашеную рубашонку – только мелькнулив воздухе босые брыкающиеся пятки! Следом втащили на корабль и старика.

– Не дело ты затеял, побратим, – сказал Торгейрнегромко. – Смотри, ждать нам теперь Торлейва конунга в гости со всеми еголюдьми, ведь это уже его фюльк.

Хельги огрызнулся:

– Может, именно этого я и хочу!

Торгейр понял, что с Виглафссоном не совладает, и замолчал…А Хельги подошёл посмотреть на схваченных. Ещё в Торсфиорде он просилАс-стейнн-ки научить его по-гардски, и ему казалось, что получалось у негонеплохо.

– Мы не тронем тебя! – сказал он старику. –Нам Торлейв конунг нужен, а не ты. Скажи, ты не из Стейннборга?

Дед долго молчал, потом ответил:

– Не понимаю!

Сперва Хельги решил, что, наверное, действительно выговорилчто-то не так. Но потом по глазам дела понял: обманывает. Он сказал:

– Я не собираюсь обижать твоего конунга, потому что идус белым щитом. Далеко ли отсюда Стейннборг?

Дед поглядел на него с ненавистью и упрямо повторил:

– Не понимаю!

Хельги всё-таки не хотел затевать ссоры и, наверное, на этомего отпустил бы – всё испортил внучок. Он вдруг прыгнул к Хельги, как рысёнок,крича:

– Беги, деда!

Хельги поймал его в воздухе, в прыжке. Взял за шиворот илегко поднял в вытянутой руке. Внучок извивался, пытался укусить его,оцарапать. Хельги уворачивался, двигая запястьем.

Дед ринулся было на помощь, но его остановили, оттащилиназад.

Хельги не торопясь отвёл руку в сторону – мальчишка повиснад водой.

– Ну что, дед? – спросил викинг насмешливо. –Смотри, надоест мне его держать…

Дед глянул вниз, на длинные лопасти вёсел, сбивавшиепрозрачную воду в сущий кипяток. И ссутулился, обмяк.

– Мала оставь! – сказал он хрипло. – Чегонадобно тебе, говори! Чего хочешь?

Хельги перенёс внучка обратно через борт и с рук на рукишвырнул своим молодцам.

– Мальчишку в мешок… А ты, старик, садись в свою лодкуи быстро плыви к Торлейву конунгу в Стейннборг. Скажи ему, что гостипожаловали. Пусть едет встречать! А внук твой до тех пор у нас побудет. Чтобыты, старый, дороги не позабыл.

Хирдманны со смехом впихнули отбивавшегося внучка в кожаныймешок. И завязали ремешок возле его шеи, так, чтобы не смог ни вылезти, ниудавиться. Подняли несколько палубных планок и спустили мешок вниз – в темноту,к узлам и бочонкам, на смолёные доски, за которыми звенела невидимая вода. Ипоставили планки на место.

– Деда! – донеслось из-под палубы. Лицо старикамучительно передёрнулось, но его потащили к борту, к лодке, что плясала там,схваченная баграми. Хельги велел убрать вёсла, потому что в них больше не былонужды, и лодочку оттолкнули прочь.

Какое-то время дед сидел в ней неподвижно, бессильно свесивруки… И точно ждал, чтобы наваждение рассеялось. Но драккар не исчезал. И водане расступалась под ним, наказывая за злодейство. Легко и хищно скользил онвперёд, как ястреб, уносящий в когтях цыпленка.

Потом с корабля увидели, как старик подхватил свой гребок ичто было силы погнал судёнышко к берегу. Долбленка стремглав влетела в камыши ипропала из глаз…

Вечером три лодьи собрались у облюбованного Олавом островка.Полая вода только-только покинула его, обнажив пушистую траву и густые цепкиекусты. Быстрый спад реки оставил в этих кустах, прямо посередине островка,какой-то плоскодонный корабль. Корабль выглядел широким и неуклюжим, и не былоникакой возможности стащить его в воду. Мореходы внимательно осмотрелиброшенную лодью, потом принесли топоры и принялись разделывать её на дрова.

Хельги прибыл к острову последним. Хирдманны поставиликорабль на якоря и пошли на берег, к светившим в сумерках кострам. Над берегомрадостно звенели голодные комары. Воины отмахивались от них, ныряя в дымкостров. Жёны и матери расспрашивали их, как прошёл день на корабле.

Поэтому братья узнали о случившемся ещё раньше, чем самХельги подошёл к их огню. Халльгрим сразу же спросил его:

– Зачем ты это сделал?

Хельги невозмутимо пожал плечами:

– Я ничего им не сделал, ни одному, ни другому. Затотеперь можно будет узнать, таков ли этот Торлейв конунг, как о нём говорят.

Халльгрим сказал ему:

– И если он таков, то очень скоро он будет здесь, и скрасным щитом. Мы для этого уходили из дому?

Старый Можжевельник молча шевелил палочкой угли. Всё, что ондумал, он уже высказал Халльгриму наедине. Хёвдинг между тем продолжал: