– А между ними есть разница?

– После того как ты ушел, посыпались ответы на твои запросы по Энтони Блику. К счастью, я их принял, пока ты громил паб. Поговорил с Анисой Хан. Очень интересный вышел разговор. Оказывается, ты без меня разрабатывал версию. Владельцев допрашивал. Натравливал их друг на друга. Голословно обвинял. И я только сейчас об этом узнаю. Это была плохая новость.

Я ничего не ответил.

– Хорошая новость. Благодаря моему неустанному труду дело удалось закрыть.

Я посмотрел на него.

– Что сделать?

– Так все же понятно, нет? Зубоскал с Бликом замутили что-то гадкое. Скорее всего, связанное с наркотой, но теперь уже не узнать, раз ты не удосужился обыскать мусорки. Судя по финансовым отчетам, Блик по уши в долгах. Очевидно, поэтому он рассорился с братом и захотел перейти на темную сторону. Думаю, они с Зубоскалом подставили друг друга. Блик отравил Зубоскала, а Зубоскал зарезал Блика в ванне. Потом понял, что его отравили. И приковылял в «Палас-отель», зная, что приведет нас обратно к Блику.

– Даже близко не похоже на правду, – сказал я.

– Зато просто. Деньги из мусорки оказались фальшивыми.

– Фальшивыми?

– Качественная подделка. Как и карта, которую Зубоскал положил на стойку администратора в «Мидленде». Тоже на имя «А. Нусс». Тот еще аферист был.

Мотать головой было больно.

– То есть его смерть – это способ указать на того, кого он только что зарезал и смыл в унитаз?

– Ты никогда особо в людях не разбирался.

– И раз они порешили друг друга еще до начала расследования, кто убил Черри?

– Маньяк какой-нибудь. Да и кому есть до нее дело. Одной цыпкой с пипкой на улицах меньше.

– А кто побывал у Эми Берроуз со строительным пистолетом?

Сатти цокнул языком:

– Стоило бы твое трезвомыслие чего-нибудь, ты бы озолотился, Эйд. Эми Берроуз не хочет давать делу ход.

– Что?

– Отказалась от защиты. Хочет жить как жила. А Паррс впечатлился. Мол, я играючи раскрыл дело. Разоблачил негодяя.

– Ты что, и Паррсу доложил?..

– Пришлось. Выбора не было. Докладывал ему, где ты прохлаждаешься, и проговорился. Кстати, результаты анализа ДНК из конторы Энтони Блика совпали с кровью в «Мидленде». Там точно умер Блик. Ты был прав, Эйд. Жаль, сам результатов экспертизы не видел. – Сатти грохнул кулаком в дверь, и засов снова открыли. – Чувак, которого ты измочалил, ушел на своих двоих, – добавил Сатти, уже из коридора. – Надеюсь, он не знает, где ты живешь. Утром тебя выпустят, если ночь протянешь, но жди иска от хозяина бара. – Он снова улыбнулся, его глаза просияли. – А решишь выбрать легкий путь, когда выйдешь отсюда, то хотя бы сделай вклад в науку. В сердце меть, чтобы твоя чертова башка пошла на опыты. Покойной ночи.

Дверь захлопнулась с таким звоном, будто ударили в гонг.

Я провел мучительную ночь. Опасаясь сотрясения, пытался не уснуть. Сколько прошло времени, не знал. Только видел в грязном окошке серп луны, рассекающий небо. Прислушивался к разговорам, крикам, звукам, представлял людей, которым принадлежали голоса в коридоре. Был готов поменяться местами с кем угодно. Наверное, я сколько-то поспал, потому что, отняв руки от лица, увидел, что небо в окне приобрело цвет выцветшей фотографии, сливаясь с унылым интерьером камеры.

Было утро.

Все болело.

Спустя час дверь с грохотом открылась. Я вызвал такси до дома. Заплатил больше, чтобы ехали медленно. С трудом вылез из машины и замер. У двери стояла Шан. Бледная, уставшая. Слегка махнула мне рукой. Я подошел к ней. Она коснулась моего лица, осмотрела его. Потом заглянула мне в глаза и, встав на цыпочки, нежно обняла.

Мы лежали на кровати, слушали музыку, засыпали и просыпались. Шан молча встала, подошла к проигрывателю. Поставила «Blue Notebooks»[19] Макса Рихтера вместо «Blackberry Bells»[20]. Помедлив, снова легла рядом, придвинулась ближе. Провела рукой по моим волосам, ощупывая новые шишки и ссадины. Осторожно обняв ее за плечи, я смотрел на пульсирующую жилку у нее на шее и старался запомнить веснушки на сияющей белоснежной коже.

Что-то заканчивалось прямо сейчас.

– Так вот что снилось тебе в кошмарах, – сказала она.

– Он всегда был таким, – ответил я. – Не лицо, а сам. Он не изменился.

Шан задумалась.

– Его будто ужасной жарой принесло.

– Какой была твоя сестра?

– Задумчивой, – ответил я. – Упрямой, милой.

– Я ушла с работы после того, как Рики сказал мне про фотографии.

– Думаю, он просто пытался тебя защитить.

Пальцы Шан сомкнулись в моих волосах.

– Ты иногда говорила во сне, – сказал я.

– Уж поменьше тебя…

– А что я говорил?

Она рассмеялась:

– Времени не хватит, чтобы рассказать.

– Ты ведь наркотики покупал на тех фотографиях?

– Да, – ответил я, помолчав.

– А это про что? – Она листала сборник Омара Хайяма, лежавший у кровати.

– Пожалуй, про то, как надо жить.

Шан отложила книгу, придвинулась ближе:

– Только тебе нужен путеводитель по жизни.

– Ты мне лгал еще о чем-нибудь?

– Не знаю, – ответил я. – Не помню.

Она ненадолго задумалась.

– Ты мог бы много кем стать…

Я посмотрел на свои изрезанные руки и закрыл глаза.

– Будем видеться все реже и реже, – сказала Шан.

– Знаю.

– Станем чужими.

– Знаю.

Шан сидела на краю постели, спиной ко мне.

Полуобернулась.

– Что собираешься делать?

Помолвку Шан и Рики праздновали в доме его родителей. Сад позади дома был полон гостей. Всюду красовались яркие фонарики, гирлянды и пышные букеты. В центре лужайки установили большой шатер, где музыканты играли «Brown Eyed Girl»[22]. Вокруг носились ребятишки, пачкая травой нарядную одежду. Гости держали в руках запотевшие бокалы с крюшоном и шампанским и бумажные тарелки с барбекю. Всюду смех, загорелые лица и солнечный свет.