ловил рыбу на мух. Астрид тогда пряталась в кустах, чтобы ее не увидели. Они до последнего так и встречались тайком. Он знал, что сейчас она в горах, на пастбище, но слух о несчастном случае разнесся повсюду, вряд ли он не достиг и ее ушей. Но она, выходит, не считала необходимым спуститься сюда, к нему.

Герхард обернулся и посмотрел наверх. Даже он привык видеть на этом месте церковь, и сейчас ему показалось странным, что ее там нет. Он не был уверен, что в Дрездене она придется ко двору. В последнем письме Ульбрихт сообщал, что уже подобрано место для ее возведения, оно чудесное, там прекрасный сад, где растут и хвойные деревья. Рядом искусственный пруд, названный в честь королевы, и церковь тоже будет называться Карола-кирхе.

Ему стало грустно. В Дрездене мачтовая церковь не сможет быть тем же, чем была здесь. Да и сам он вернется в Германию другим человеком. Что-то будет утрачено, и как ласточке, лишившейся гнезда, ему казалось, что над кладбищем по-прежнему витает нечто невидимое глазу. В тридцати метрах над землей, где раньше возвышалась колокольня, дрожал воздух, будто пытаясь принять четкие очертания.

Астрид.

Его мысли приняли более серьезный оборот. Какая она всегда непредсказуемая, это основной тон в той поразительной смеси красок, в каких она предстает. Что касается его самого, то теперь, когда ему пришлось обходиться без нее так долго, он уверился в том, что его краски без нее выцветут. Засохнут в тюбике.

Несколько недель назад он написал профессору Ульбрихту, что разборка церкви идет наконец согласно задуманному плану, и попросил разрешения воспользоваться частью выделенных на поездку денег, чтобы посетить родителей в Мемеле и вернуться в Норвегию к тому времени, когда пора будет начинать транспортировку. Пусть эти деньги вычтут из причитающегося ему вознаграждения.

Он блефовал. Домой он не собирался: деньги требовались ему, чтобы купить Астрид билет до Дрездена.

Герхард Шёнауэр поднял лицо к летнему солнцу. Теперь ему не важно было, что за лето он износил всю одежду и обувь и чуть не умер. Главное, что церковные колокола спасены. Он сейчас здесь, здесь он и хочет быть. Спешки никакой нет. Надо пойти и отыскать ее на пастбище. Объявить о помолвке. Получить из банка ценным письмом аванс в счет причитающегося ему по возвращении в Дрезден гонорара. Купить ткань, чтобы Астрид могла сшить себе дорожное платье. А он мог бы арендовать домик на пастбище, утро проводить за написанием пейзажей, днем рыбачить, наведываться к ней, когда будет удобно: горячие любовные свидания под лиловым ночным небом. Старый Боргедал говорил, что, если погода стоит ясная и морозная, дорога по льду озера Лёснес открывается с конца ноября, когда после первого полнолуния накрепко замерзает его северная часть.

Вдвоем. Вместе по льду, в последних санях, навстречу новой жизни.

И какой жизни! Ему страшно хотелось поделиться с ней своими планами. Как это чудесно, что он мечтает разделить с ней грядущую радость!

Герхард поднялся к себе навести порядок в рисовальных принадлежностях и рассортировать рыболовные мушки. Увлекшись, он забыл о времени, и, когда спустился в столовую, Швейгорд уже заканчивал трапезу. Пастор сидел, закинув ногу на ногу, и внимательно читал письмо.

– А, это вы! – сказал Швейгорд. – Ну, с добрым утром.

Пастор подождал, пока Шёнауэр сядет за стол.

– Я получил весточку от профессора Ульбрихта. Да и вы тоже, видимо. – Он кивнул, указывая на белую тарелку Герхарда, где лежал продолговатый конверт с маркой немецкой почты, надписанный знакомым почерком.

Герхард, схватив конверт, вскрыл его столовым ножом.

– Я так понимаю, – сказал Швейгорд, отхлебнув кофе, – что нам предстоит съездить в банк. А потом вам сразу же придется отправиться в дальний путь.

* * *

«Дрезден, июль 1880 года.

Герр Шёнауэр!

Поздравляю Вас с выполнением такого непростого задания. Благодарю Вас также за прекрасные рисунки, приложенные к письму. Мы обсудили его коллегиально, донесли его содержание до придворного кавалера Кастлера и предлагаем Вашему вниманию более выгодный для Вас и более целесообразный план. Формально, для того чтобы выпуститься из академии, Вам необходимо предъявить комиссии несколько произведений искусства; нам же для обоснования значимости возведения церкви в Дрездене требуются подробные и точные изображения других норвежских мачтовых церквей. Люди должны понимать, что мы предпринимаем спасательную операцию исторического масштаба, а не просто переносим с одного места на другое случайно подвернувшееся средневековое здание. Грядущие поколения ждут этого от нас! В Норвегии в ближайшие годы снесут и другие деревянные церкви – вероятно, все, – и это необходимо задокументировать. И Вы уже догадались, наверное, – да, Вы, студент Шёнауэр, доведете до конца свершение Й. К. Даля! Ваше имя навеки останется в памяти тех, кому небезразличны искусство и архитектура.

В Лиллехаммерском банке Вас ожидает щедрая сумма на дорожные расходы. Купите пояс-кошелек, чтобы не беспокоиться на предмет ограбления. Регулярно отсылайте отчеты о ходе работы. Приступайте немедленно. Не тратьте время зря там, где Вы сейчас находитесь. Простеньких пейзажей и зарисовок крестьян с козочками у нас вполне достаточно. Вашему другу пастору мы поручили обеспечить сохранность разобранной церкви. Вернетесь туда к 1 декабря и будете сопровождать транспорт. Не забывайте, что выполняете поручение королевского дома и через посредство придворного кавалера Кастлера подчиняетесь воле королевы Каролы. Любое отступление от этого плана послужит предметом серьезнейшего разбирательства.

Искренне Ваш,

Ульбрихт».

* * *

Герхард положил письмо на стол. На другом листке незнакомым почерком был расписан маршрут предстоящей поездки. Ожидалось, что за четыре месяца он посетит семь церквей, расположенных в различных провинциях Норвегии. От одной до другой несколько дней пути.

– Похоже, нам обоим перевели денег на счета в Лиллехаммерском банке, – сказал Швейгорд. – Мне пришла плата за старую церковь, а вам, как я понимаю, поступили дополнительные средства на путевые расходы. Управляющий распорядится приготовить для нас лошадей и повозки. Ехать можно уже завтра. У вас ведь не осталось здесь других дел?

Что поделаешь

Бревенчатую стену припекало солнцем.

Из дыры в несущей стене сыроварни выскочил Черныш с мышью в пасти. Мышь была еще жива; кот выпустил ее на большой плоский камень и потыкал лапой, чтобы расшевелить. Астрид, встав, прикончила мышь поленом. Мыши страшно докучали ей в домике при пастбище, и Эморт сколотил ящик-переноску для ее любимого кота, чтобы она могла, пристроив его за спиной, взять с собой, когда отправится со стадом в горы.

Кольцо она не стала надевать. Решила, что от грубой работы оно может пострадать, и спрятала в кожаный мешочек.