чтобы не замочить ее в реке.

На берегу их, как и договаривались, ждал доктор. Он был не один. Вместе с ним сидел невысокий крепкий мужчина в сетчатой майке-борцовке. Загорелая лысина делала его немного похожим на Брюса Уиллиса.

Гуров специально замешкался. Выходя из воды, он дал знак Станиславу подойти к людям, ожидающим их, пока без него. Сам он устремился к своей одежде, лежащей на берегу, водрузил на голову панаму, а затем с помощью нее снял конструкцию, удерживающую зажигалку, и спрятал ее внутри головного убора. Демонстрировать эту важную находку Лев Иванович никому не собирался, учитывая то предположение, которое посетило его на том берегу.

– Добрый день! – Он приветственно протянул руку незнакомцу. – Полковник Гуров Лев Иванович, уголовный розыск.

– Лихолетьев, глава поселковой администрации. Иван Александрович, можно просто по имени. У меня для вас важная новость. Я знал, что вы как раз работаете на месте происшествия, вот и нашел вас.

– Что случилось?

– Вера Степановна Балидская в больнице, в очень тяжелом состоянии. Предварительный диагноз – отравление химическим веществом. Мне сказали об этом ее родственники, когда я позвонил им, чтобы справиться о ее состоянии. К сожалению, подробностей не знаю.

Гуров посмотрел на Лихолетьева и вдруг спросил:

– А вы что, за грибами сейчас ходили?

– Нет, что вы. Какие сейчас грибы? На участке работал.

Они смотрели друг на друга чуть дольше положенного, потом Гуров понимающе кивнул, будто показывая, что объяснение принято.

Станислав недоуменно осмотрелся. В трех шагах от Лихолетьева валялась серая куртка с длинными рукавами из плотной холщовой ткани. Такие же брюки с многочисленными карманами сейчас были закатаны до колен. Ноги были босыми, но рядом с курткой стояли бежевые кроссовки.

Не самая подходящая одежда для столь жаркой погоды.

Спустя немногим более двух часов господа полковники сидели в коридоре отделения токсикореанимации Городской клинической больницы имени братьев Бахрушиных, расположенной на Стромынке. На стенах, выкрашенных лимонной краской, прыгали солнечные зайчики. Наблюдение за ними вызвало приятный расслабляющий эффект, который подкреплялся благодатным ощущением прохлады, создаваемой бесшумно работающим кондиционером.

Они приехали сюда из Козловки за рекордное время. Гурову пришлось выжимать на трассе из своего «Пежо» по максимуму, но заведующий отделением, как назло, уже ушел. Лев Иванович вынужден был вызванивать его, объяснять ситуацию и просить вернуться.

Врач оказался понимающим. Уже спустя полчаса сыщики оказались в его уютном кабинете и потягивали шипучую холодную минералку из высоких стаканов. Усталый немолодой доктор рассказывал им о том, как к нему в больницу попала пациентка Вера Балидская.

Родные даже не поняли, что у нее налицо симптомы токсического отравления. Приступ они изначально связали с сильным нервным перенапряжением и горем. Как только Вера Степановна узнала о смерти мужа, она тут же буквально заставила зятя привезти ее туда на машине. К этому времени тело Балидского уже увезли медики.

Несмотря на возражения соседей, женщина осталась ночевать в доме.

– В приемном отделении сначала хотели направить больную в неврологию. Симптомы были характерны для неврастении: тремор пальцев рук и ног, дрожащие веки и губы, сильные головные боли. Но в итоге диагноз был скорректирован. Не вызывает сомнений острое отравление ртутью.

– При каких обстоятельствах она могла его получить?

– Вдыхая пары ртути в том месте, где был превышен уровень предельно допустимой концентрации этого вещества. В анамнезе пациентки значится перенесенная онкология. Этим объясняется низкий иммунитет. Ситуацию, конечно же, значительно осложнил стресс, пережитый накануне.

– Вы исключаете криминальный характер отравления?

– Наверное, исключить его не в моей компетенции. Но я бы рекомендовал вам для начала, если это возможно, инициировать экологическую проверку местности на соответствие нормам безопасности жизни.

– Понимаешь, это происшествие наверняка заставит полицию как следует покопаться в личных делах тех людей, с которыми дружил Михаил. Тогда все раскроется.

– Не думаю. Только если они начнут подозревать конкретно меня или тебя. – Женщина усмехнулась, но обмануть его своей показной веселостью не смогла.

За годы, прожитые вместе, он понял, что все эти ее смешки есть ничто иное, как проявление высшей степени неуверенности и даже нервозности.

– Не лучше ли было рассказать?..

– Перестань, пожалуйста. Что рассказать-то? Что я – это я? Но ведь это же не свидетельствует о том, что я совершила преступление.

– Ты прекрасно понимаешь, что такое следствие и куда оно может зайти.

– Это дело давнее. Вряд ли полицию могут интересовать юридические моменты. Им надо найти преступника.

– Но твоя связь с Сергеем, да и все остальное. Если все это выяснится, то у нас будут проблемы. – Он устало откинулся в плетеном кресле. – Послушай меня. Ты ведь знаешь, что я никогда раньше не настаивал на раскрытии твоего инкогнито. Дело твое, в конце концов, ты женщина взрослая и привела кое-какие аргументы, достойные быть услышанными и принятыми. Но сейчас все изменилось.

– Ты тоже послушай меня. – В душе она понимала, что в его высказываниях есть зерно истины, но сходить с намеченного плана было не в ее принципах. – Не нужно раньше времени переживать. Поверь, это не единственное испытание, которое выпадало мне в жизни. Я все решу, обещаю.

По просьбе Гурова Станислав Крячко, приехав из Козловки, сразу же отнес зажигалку в управление для снятия отпечатков.

Пальчики, обнаруженные на ней, в базе данных не числились. Однако требовалось проверить, не принадлежат ли они самому Балидскому. Только тогда можно было бы с большой, хоть и не стопроцентной вероятностью предполагать, что зажигалку случайно обронил убийца. Но вопрос дактилоскопирования трупа осложнялся, учитывая, что он больше двенадцати часов пролежал в воде.

Врачу, производившему вскрытие, и криминалистам пришлось попотеть. Процесс разбухания тканей уже не позволял провести снятие отпечатков обычным образом. Специалистам пришлось отделить пальцы и работать с применением специальных приемов. Из-за пребывания в воде произошла мацерация эпидермиса, который начал отделяться от кожи. К счастью, он был не поврежден. Окрашиванию пальцев предшествовал долгий процесс сушки, после которой требовалось с особой осторожностью расправить и натянуть кожу путем инъекций из смеси желатина и глицерина, однако снять отпечатки в итоге все же удалось.

Криминалист Анатолий Степанов вошел в кабинет, радостно помахал заключением и заявил:

– Пляши, Стасик!

Тот оторвался от компьютера и добродушно поглядел на огромного детину, нависшего над ним. Наличие мальчишеской улыбки на лице этого гренадера делало его облик очень искренним и располагающим. Особенно если не знать, что еще недавно он возился с пальцами, отделенными от трупа.

– Получилось?

– Обижаешь! Мы и утопленникам, которые по полгода плавают, пальчики откатываем. На-ка, держи.

– С меня магарыч, Толя, – с искренней благодарностью произнес Крячко.

– А прямо сейчас перекусить со мной ты