В толпу на «площади отверженных», голосом которой был «Советский Союз!», при том, что с детства, в силу воспитания, он не очень-то его и любил. Этот лозунг был последним гласом уходящей страны, по которой уже скулили старушки-плакальщицы. Тогда было последнее вызывание его духа, которое не увенчалось успехом.

В эти последние дни тринадцатилетний Сергей возвращал «долг Советскому Союзу». Это было запечатлено на черно-белой фотографии: флаги, сжатые кулаки, человеческие головы, и всё это скрывает «обильный дым», в нем и растворялся Союз. С ним, как признаётся сам автор, он враждовал всё детство: не вступил в октябрята, потом в пионеры. Но о «Родине моего детства» он вспоминает с жалостью, как о чем-то подлинном, где царило ощущение общего единения с атмосферой большой деревни.

У Михаила Булгакова Аннушка разлила масло, у Сергея в метро в схватке с ментом черноволосая женщина опрокинула кастрюлю с борщом, который расплылся по гранитному полу. Она несла его защитникам баррикад. Этот борщ появляется и в повести «Как меня зовут?». Женщина с бидоном борща в метро фигурировала и в «Чародее». Эта картина красного разлитого варева всегда ассоциируется у Сергея с событиями осени 93-го.

До этого разлитого борща было другое красное – гибель людей в кошмарной автокатастрофе на Дмитровском шоссе в Москве. Тогда в аварии, произошедшей 24 июня, погибли 12 человек и пострадали еще 42. Именно с описания этой трагедии начинается роман «1993»: четыре троллейбуса сгорели после столкновения с бензовозом. В них были люди. Этакий «заблудившийся трамвай» Николая Гумилева, объятый пламенем. Октябрь – роковой месяц для русской истории…

Мальчишка-ротозей сказал: «Как на казнь любуемся!»

Коллега главного героя Кувалда озвучил вопрос: «Чем провинились люди?» Вопрос этот, по сути, проходит через весь роман. Чем провинились жители России, за что та глобальная катастрофа выпала на их долю?

Здесь же впервые появляется и Виктор Брянцев – главный герой романа. «Репетиция конца света», – сказал он в разговоре с супругой Леной о трагедии. Эту фразу он вспомнил из сектантской брошюры, которую как-то подсунула ему мачеха Валентина Алексеевна, погибшая в этой катастрофе. Она умирает от разрыва сердца прежде, чем ее охватил огонь. Умирает в финале и Виктор, тоже в столкновении, тоже не выдержало сердце.

Трагедия начала зацикливается с финалом книги…

С сердцем всё сложно. Оно принимает всю боль, которой стало слишком много в то время. «За Россию я переживаю», – заявил Виктор, он жалеет людей, верит в любовь.

«Довели страну до белого каления. Вот и горим!» – прокомментировал происшествие Брянцев. По его мнению, всё происходит из-за развернувшейся стихии хаоса, когда «разболталось всё», стал отсутствовать контроль, порядок, нарушился весь строй жизни.

Этот хаос отражается во всем, начиная с того, что возникла привычка мусорить, и до жесткого разделения: одни вверху сидят и «наши денежки мусолят», а другие внизу под землей чинят трубы. Туда же, под землю, уходят люди, бомжи, отчаявшиеся, не вписавшиеся в новые реалии, смирившиеся с судьбой, чтобы свести счеты с жизнью.

По мнению Виктора Брянцева, «политика – это жизнь!». Он надеется вернуть Союз. Считает, что народ надо будить, хотя бы через раскурочивания прогнивших труб под землей. Бить по ним в набат, как в колокол.

Виктор – победа. Виктор – «Ура!».

Сам Брянцев тоже родом из переломного года – 1953-го, года смерти вождя народов. За пятьсот лет до этого рухнула Византийская империя – знаковое событие, определившее всю последующую российскую историю. Его детство потом зеркально отразилось во внуке Петре, который тоже вырос без отца.

Отец Виктора Брянцева попал под поезд, он был «чудной». Такой была и его смерть. Он «выеживался», шел по рельсам перед поездом, потом свалился и умер. Разве не поезд истории потом подрубит жизнь самого Виктора?

В детстве он «сидел над чертежами снегохода и мечтал соорудить космический корабль». Позже эти мечты воплотились. В школе к нему чуть было не прилипла кличка «Святой» – по крайней мере это слово написали у него мелом на пиджаке. Своей дочери, которую посетил «вирус смерти», он рассказал о смысле жизни, который, по его мнению, состоит в борьбе. В борьбе за правду, а «высшее назначение человека – борьба за других людей».

«Валенок, ставший космическим спутником», – пишет Шаргунов об отце героя повести «Как меня зовут?». В какой-то мере это характеристика того поколения.

Общее место, что это было поколение наивных советских людей. Причем этот наивный утопизм, к концу 1980-х годов исчезнувший у одних, у других только усилился. Люди ощутили свою причастность к истории, к тому, что должны в ближайшее время построить новый лучший мир, основанный на нравственных принципах. Они на самом деле начали верить в утопическое царство нравственности и справедливости на земле, крушили коммунизм из-за вскрывшейся несправедливости. Всего-то и надо скинуть ярмо коммунистов, которые якобы эту нравственность держали под спудом, извратили ее.

Этот утопизм сквозит как в сочинениях генсека Михаила Горбачева, так и у духовных авторитетов того времени – Андрея Сахарова, Дмитрия Лихачева, Даниила Гранина – все они отчаянно рассуждали о нравственности, культуре и обществе. О той самой правде, в которой сила. Можно даже сказать, что именно в последние годы СССР стал большой утопией, которая питалась сказочно-романтическими грезами.

В «Книге без фотографий» Сергей пишет, что «советские родители были сами как дети» с наивными и светлыми лицами. И вот теперь, осенью 1993-го, детство окончательно завершилось…

Важно отношение к простому человеку в то время, которое сейчас кардинально изменилось и воспринимается крайне утопическим проектом. Вот, к примеру, тот же Дмитрий Лихачев в небольшой статье 1989 года «Культура, нравственность, общество» пишет о том, что свойством всего народа должна стать интеллигентность. Не особой касты, отмеченной печатью избранности, как мы сейчас это воспринимаем, а всеобщим, так же как в свое время устанавливалась и всеобщая грамотность: «В конечном счете интеллигентными должны стать и рабочие, и крестьяне, и все служащие от самых мелких до самых крупных… Для этого нужно, чтобы каждый осознал свою полную причастность к культуре, ощутил в себе достоинство человека…»

Новые реалии всё это перечеркнули: простых людей буквально отстранили от культуры, объясняя это в том числе тем, что пропал интерес к тому же чтению. Да и достоинство человека, которое взбурлило на излете советского строя, было растоптано. Какое достоинство может быть после 1993-го? После того, как отцы семейств стали буквально побираться из-за тех же невыплат зарплат, да и много еще из-за чего. В тот момент было перечеркнуто будущее, поставлен крест на утопии, люди стали жить одним днем и этот день клясть. Об этом одном дне можно много прочесть в