– Мы едем в участок, потому что я этого требую, – ответил Дуглас. – Я хочу знать, что полиция относится к этому серьезно. Я хочу знать, что это дело для них – приоритет.

Джозефина недоверчиво смотрела на него.

– И что конкретно мы скажем полиции? Что Роуз не просматривает электронную почту?

– В том числе. Вам этот вкус не кажется необычным? – Дуглас причмокнул губами без всякого удовольствия. – Похоже на средство для мытья посуды. Эти миски только что помыли?

Уилл покачал головой. Ему вкус не казался странным. Он положил в рот еще одну ложку. Джозефина с силой оторвала маленький кусочек багета.

– Ты сходишь с ума, старина. Так что еще мы расскажем полиции?

– Фен Роуз, – ответил Уилл. – Она оставила его здесь.

Его мать вскинула бровь.

– Подождите, я не понимаю… Ее фен? Вы это серьезно? Уилл? Дуглас? Твоя сестра – наша дочь – забрала свой ноутбук, телефон, чемодан, зубную щетку. Она собрала вещи и уехала от нас. Она сбежала. Неужели прошлый год нас ничему не научил? Я имею в виду… Это как будто снова дежавю.

Было не похоже на Джозефину употреблять избыточные слова, но Уилл не осмелился встрять с замечанием, что слово «дежавю» и так подразумевает наречие «снова».

– Просто мы услышали по радио одну глупость, – промямлил он, опустив глаза. – Женщины не могут жить без своих фенов для волос. Там так сказали.

Джозефина оперлась локтем о стол, сжимая ложку в кулаке.

– Я даже не буду начинать о том, какой это сексизм. И ты, Дуглас, слоняешься здесь в рабочий день, собирая так называемые улики. Хватит уже! Алкоголик Шерлок Холмс и его недоразвитый Ватсон.

Она прикрыла рот рукой – кокетливый жест, противоречащий ее низкому, грубому смеху.

– Упс, я что, это сказала?

Покатываться, глагол: смеяться громко и неуместно.

Уилл помог ей убрать посуду, чтобы доказать, что он не был обузой. Оставшись на кухне с ней наедине, он ждал, что она осознает, каким словом его назвала. Когда она этого не сделала, Уилл поднял полный бокал Дугласа.

– Что мне с этим делать? – спросил он.

– Ох, Уилл, – сказала она, забирая бокал и крепко целуя его в висок. – Не могу поверить, что налила ему это. Должно быть, мышечная память. Но как только я наполнила его бокал, поняла, что могу его проверить. Посмотрим, насколько серьезно он относится к этому эксперименту с собраниями анонимных алкоголиков.

Полицейский участок находился недалеко, но отрезок трассы, по которой они ехали, ночью был особенно страшным. Уилл устроился на заднем сиденье по центру, высматривая через лобовое стекло выскакивающих на дорогу оленей. Они пронеслись мимо четырех придорожных памятников, и каждый раз Уилл читал молитву Деве Марии. Было трудно сказать, почему на этом участке дороги происходило столько аварий. Возможно, виной всему было ограничение скорости: пятьдесят пять означало все шестьдесят пять, а центральная полоса, прерывистая на многие мили – что многие проезжали на восьмидесяти. А может быть, виноваты пьяные водители, возвращающиеся домой из Кингстона. Даже сегодня ночью к ним приближались автомобилисты с ослепительно-яркими фарами. Только в последний момент они сигналили и резко сворачивали в сторону.

Джозефина наклонилась и положила руку на руль.

– Дуглас, – мягко сказала она.

– Штаа? – отозвался он вяло и лениво.

– Тебя шатает из стороны в сторону. Притормози и остановись здесь.

Дуглас убрал ногу с педали газа, и Джозефина помогла ему направить машину на пустую стоянку. Она отстегнула его ремень безопасности после того, как он медленно переключился на первую передачу.

– Что происходит? – спросил отец Уилла, по-прежнему хрипло дыша и медленно растягивая гласные.

– Это ты мне скажи, – хмыкнула Джозефина, отстегиваясь. – Ты пил перед обедом?

Она открыла свою дверцу. Ее пальто распахнулось, когда она обходила машину.

Отец действительно казался пьяным, особенно когда он стукнулся лбом, выходя из машины. В свете фар он по-детски прижимался к Джозефине, пока она вела его в обход грязной рытвины. Дуглас оступился на булыжнике, подвернув лодыжку. Он неуклюже приземлился на капот, с трясущимися ногами и закрытыми на три четверти глазами. Джозефина перехватила его и помогла ему вернуть равновесие.

– Мам, папа в порядке? – спросил Уилл, когда она усадила Дугласа на пассажирское сиденье и опустила спинку его кресла.

– С ним все нормально. Он безрассуден. Эгоистичен. Но он в порядке. – Она захлопнула дверь с его стороны, вернулась на водительское место и придвинула кресло ближе к рулю. – Нет, что за человек способен напиться по дороге в полицейский участок?

Уилл вспомнил слова отца о том, что алкоголь повреждает участки мозга, ответственные за принятие решений.

– Наверно, алкоголик.

– Наверно. – Ее голос сочился сарказмом.

Джозефина включила радио и прошлась по сохраненным радиостанциям Дугласа. Сразу на двух из них играла песня «The Weight» группы «The Band». Это была одна из любимых песен Уилла – неофициальный гимн округа благодаря местному герою Левону Хелму, одному из музыкантов группы. Но Джозефина содрогнулась от отвращения и вручную нашла радиостанцию с классической музыкой. Машину наполнили тяжелые звуки виолончели.

Уилл бросил еще один взгляд на отца. Тот сидел на переднем сиденье, обмякнув и завалившись на бок.

– Я одного не понимаю, – сказал Уилл. – Папа же не пил за ужином. И он не пил, пока был сегодня дома со мной.

– Ох, Уилл, ты такой наивный. Я помню дни, когда позволяла ему дурачить себя так же, как он дурачит тебя. Я могла бы нарисовать тебе карту тайников нашего дома, где он прячет алкоголь. – Она включила двигатель и вырулила на дорогу в противоположном направлении. – Нам придется отвезти его домой и поехать в участок самим. Конечно, мы могли бы дать ему проспаться в машине на парковке, но если кто-то увидит его в таком состоянии… да еще и в полицейском участке…

Она не закончила предложение, оставив Уилла на протяжении долгих темных миль гадать, каким может быть его продолжение. Вернутся социальные работники? Уилла заберут? Он откинулся на спинку сиденья и стал смотреть на придорожные кресты, которые они проезжали. «Crux» – слово, в латыни обозначающее «крест». Ему это рассказала мама. А «crux» в английском – это «суть»… а еще «затруднение». За двенадцать лет Уилл видел своего отца почти во всех безобидных вариантах опьянения. Он видел его похожим на жидкую глину и притягивающим несчастные случаи. Однажды он наблюдал, как отец, напившись, звонил куда-то, чтобы купить что-то «всего за пять небольших платежей в размере 49.99$». И довольно часто он заставал отца храпящим перед телевизором после того, как тот опустошал большую бутылку вина. Но он никогда в жизни не видел пьяного Дугласа таким заторможенным и едва дышащим, каким он был сейчас. Ему захотелось наклониться и проверить пульс отца. Он попытался сделать это, но ремень безопасности защелкнулся и не позволил ему дотянуться.