полное отсутствие вооружения. Зато когти у него были, как у древесного ящера, и использовал он их примерно с тем же мастерством.

Дьявол-верхолаз, не замечая наши прилепленные к нему взгляды, продолжал своё тривиальное дело совсем нетривиальным способом. При падении очередного источника его пропитания, он довольно ухмылялся и вроде даже что-то напевал себе под нос. Но скоро расстояние между нами сделалось несколько неприличным и ему пришлось смириться с лицезрением двух новых участников пейзажа.

На его подвижном, лишённом отпечатка ума лице отразилось нешуточное изумление. С первого раза, вероятно, не поверив лживой действительности, он закрыл глаза и потряс мохнатой головой. Но через несколько секунд его надежды развеялись в забытый прах, он опять увидел нас. А вот действия, последовавшие по окончании финала его сомнений, ни наивностью, ни глупостью, увы, не отличались. Засунув пару когтистых пальцев себе в рот, дьявол оглушительно засвистел.

— Своих зовёт, мастер, — леди была спокойна. Впрочем, после всего пережитого вряд ли её испугает шайка одичавших дьяволов.

Я поддерживающе кивнул, размышляя убить этого свистуна сейчас или тогда, когда к этому будет более доказательный повод. Пока я решил ограничиться тем, что сбросил его со столь гостеприимных веток. Дикарь обескураженно вскрикнул, и в этот самый миг из-за ближайшей скалы выбежали его друзья, хотя то, что они даже знакомы, можно было лишь предположить. Отличались они от него, как, впрочем, и друг от друга, весьма сильно. Тем не менее, это тоже были дьяволы, и их было трое.

Впереди этой маленькой группы короткими, немного жалкими прыжками передвигался уже немолодой дьявол с рогами до того кривыми, что они образовывали у него на голове подобия двух крохотных арок. Его руки были очень тонки и при передвижении раскачивались, будто пара плетей. Зрачки его ярко-багровых глаз, казалось, навечно застыли, рассматривая какую-то невидимую для остальных точку.

Второй дьявол обладал под корень обломанными рогами, не замирающей мимикой некрасивого лица, на котором то появлялась, то пропадала безумная улыбка, и полным отсутствием волос. В его очень длинных, но в тоже время крепких пальцах испуганно метался обломок ржавого ножа, не замедляя своего кружения ни на мгновение. Мне так и не удалось поймать его бешено прыгающий взгляд.

Последний участник забега спасателей с виду не представлял из себя ничего интересного, если не считать, что он был очень большим. Здоровяк мог похвастаться перекачанными мышцами и абсолютно тупым взглядом.

Все трое, замедлив бег, осторожно подошли к нам, не проявляя пока никаких агрессивных намерений. Я тоже решил подождать, прежде чем начать играть с их лишённых сюрпризов Путями.

— Они не похожи! — несмотря на явное главенство в группе старика, первым заговорил владелец ножа. — Они не наши, они не похожи, не похожи! — он говорил быстро, запинаясь и проглатывая слова. Его нож и безумная улыбка сделались ещё быстрее в своих метаниях, и я приготовился к первому удару.

— Вы искали нас? — шелестящий голос старика прервал обличительную тираду нервного дьявола и поставил перед нами нелёгкий вопрос.

— Увы, — я постарался быть вежливым, — мы ищем другое.

— Не наши! Не наши! — Голос лысого срывался на ненавистный визг. — Не отпускать их! За ними придут другие! Не наши!

— Пойдём, мастер, я устала, — Элати показательно-лениво потянула руку к мечу.

Я знаком остановил её. Время для смерти ещё не пришло.

— Вы пойдёте с нами, — старик видимо что-то для себя решил и, как ему казалось, решил и для других, — отверженные решат, насколько верна ваша дорога.

— Отверженные? — Я больше заинтересовался, чем встревожился предложением предводителя местного отряда. В памяти вспыхнуло какое-то воспоминание, связанное с этим словом. Какой-то очередной полумиф, рассказанный за бокалом вина.

— Вы в землях отверженных, в землях, закрытых для других, — старик всё же снизошёл до некоторых расплывчатых объяснений. — Вы будете делать то, что решат отверженные.

Одновременно с этим предречением он впервые взглянул мне в глаза своими неподвижными зрачками. И в тот же момент я вспомнил. Вспомнил, кто называл себя отверженными. Вспомнил и не обрадовался.

Везде и всегда рождались те, кто не находил понимания среди сородичей. Не находил, так как был лишён чего-то важного и наделён чем-то лишним. Искалеченные от рождения безумцы, видящие мир в других цветах и обладающие способностями, которые пугали остальных. Те, кто шёл по другим дорогам и жил непонятыми мечтами. Те, кто был изгнан и проклят за это.

Мир был зол и жесток с ними, и они отвечали миру со всей взаимностью. Брошенные и оскорблённые они отдалялись от цветущей жизни, замыкаясь в себе. Но безумец, не всегда значит дурак. И вот, примерно во время окончания второй Войны Основ, один из этих непонятых изгоев решился на воистину сумасшедший шаг. Он решил создать Орден Отверженных, Орден, который бы объединил всех тех, кто бродил и умирал в одиноком безумии в землях Ада.

И ему это удалось. Те, кто не мог найти понимания в обычных дьявольских сердцах, прекрасно поняли друг друга. Пускай каждый смотрел на этот жестокий к ним мир через свою собственную призму, но боль, грызущая их души была одна и та же. И в этой общей боли они нашли своё утешение и свою цель. Не меньше ста безумцев со всех концов Ада ушли неведомо куда строить свой собственный мир. Мир, где они будут хозяевами, мир, где они смогут не оглядываться и не дрожать при гневном крике. Постепенно, неведомо как узнавая про Орден и неведомо как находя к нему дорогу, стекались все, кто хотел найти здесь свой последний приют. И Орден Отверженных принимал всех, кто просил его об этом. Никто так чётко и не знал, где расположен этот безумный Орден, и в этом было счастье его не менее безумных адептов.

Мудрое пламя, отняв у них разум, дало почти каждому какой-то уникальный талант. Кто-то, как первый увиденный нами сегодня отверженный, отрастил себе когти и ловко лазил по деревьям, кто-то обладал феноменальной скоростью, силой, пластикой. Кто-то заходил дальше и мог плеваться ядом, кто-то замораживать прикосновением, кто-то обращаться на время в другую сущность. Они много чего умели, возможно, у них можно было бы многому научиться. Если пойти с ними, как предлагает этот флегматичный старик. Пойти и научиться.

Неожиданно мне стало больно. Моя левая рука, не так давно отмеченная подарком Риар-Шагота, вновь словно загоралась весёлым огнём, привлекая к себе всё возможное внимание и возвращая из путешествия по опасным мыслям. Через мгновение до меня дошло, что столь уверенный в своей власти старик самым наглым образом гипнотизировал меня. И возможно спас меня сейчас