Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже если они с Джонни спали… Она не такая…
Но Марио не нравились женщины. Он бы не понял.
— Некоторые мужчины, — тихо сказал Марио, — их немного, но они есть, ложатся с другими мужчинами, когда не могут найти женщину. Моряки, например. Или заключенные. Но нельзя сказать, что они… по-настоящему гомосексуальны.
Затем снова наступила тишина, нарушаемая лишь тяжелым металлическим грохотом дождя.
— Том… я поступил грязно. Тогда, в машине.
— Я бы остановил тебя, если бы был против. И ты это знал. Как в ту ночь, когда… ты ночевал у меня в комнате. Ты же не спал, верно?
— Да, — согласился Марио. — Просто хотел, чтобы ты так думал.
— Как я уже говорил… я, наверное, тоже этого хотел.
— Знаешь, — мягко сказал Марио, — ты мог бы устроить мне жуткие проблемы. Ты даже еще не совершеннолетний.
— С какой стати мне устраивать тебе проблемы?
— Ну, если бы я навредил тебе. Или напугал.
— Ты все повторяешь про эти испуги. Чего здесь бояться?
Марио, потянувшись, сжал его руку. И снова наступила пауза.
Наконец Томми сказал:
— Тебе совсем нет дела до девушек? Или ты не можешь…
— Могу, — сухо ответил Марио. — И делал. Просто они меня не особенно интересуют. Я ничего не имею против девушек… некоторые мне очень даже нравятся… но заниматься с ними сексом мне неохота. Есть множество вещей, которые я люблю больше, вот и все.
Томми начал было спрашивать, какие и как, но вдруг понял, что не горит желанием знать. По его меркам разговор и так зашел немножко чересчур далеко.
Он хотел знать и в то же время опасался и стыдился того, что последует дальше. Воображение тревожило неясными образами. Хотелось сменить тему, но не хотелось ее бросать.
— Ты всегда таким был, Марио? Или я слишком любопытен?
— Я расскажу все, что ты пожелаешь. Вот бы… Господи, вот бы со мной кто-нибудь поговорил, когда я был примерно в твоем возрасте. Я просто пытаюсь сообразить, как сказать, чтобы ты понял. Это словно объяснять, как падать в сетку. Надо испытать на своей шкуре.
— Это начал тот… кто тебе сильно нравился?
На самом деле Томми имел в виду «как ты со мной», но не осмелился сказать.
Марио коротко и горько рассмеялся.
— Нет. В моем случае это был человек, который мне вовсе не нравился.
Расстроенный, Томми гадал, как можно заниматься подобными вещами с людьми, которые тебе несимпатичны. Подумав немного, он так и спросил.
Голос Марио вдруг задрожал.
— А вот это одна из загадок Вселенной, малыш. Мудрость затонувшей Атлантиды.
Зачем трахаться с теми, на кого потом и смотреть противно.
— Но… — Томми вдруг ощутил себя так, будто на середине падения обнаружил, что сетка порвана.
— В чем дело, Том? Тот еще разговорчик для парня твоего возраста. Намудрил я, наверное. Что случилось? Я тебя чем-то огорчил?
Томми промямлил:
— Я бы… не делал этого… если бы человек мне не нравился.
— Тогда тебе чертовски повезло, — пробормотал Марио. А потом громко охнул: — Господи! Что я за дурак! Полоумный идиот! Томми, слушай… Нет, иди сюда и послушай.
Он попытался притянуть мальчика к себе, но тот сторонился.
— Том, боже мой, ты что, решил, будто я говорю про тебя? Пытаюсь окружными путями сказать, что ты мне не нравишься? Ты разве не понимаешь… Ах, да брось ты, перестань!
Он силой заставил Томми сесть ближе и сказал напряженным шепотом.
— Знаешь, что больше всего огорчило меня, когда я понял, что я… гей? Я расстроился, что у меня, скорее всего, никогда не будет детей. С братьями я особо не водился. С Джонни мы вечно грызлись, а Марк… мы друг друга потеряли. Но с первого дня, когда я начал работать с тобой, это было, как… Ну, будто у меня вдруг появился брат, о котором я всегда мечтал. Близкий человек, который любит меня. Знаешь, что? Когда я понял, что ты мне нравишься… в определенном смысле… я твердил себе, что слишком люблю тебя, чтобы все это затевать… секс и все такое… Говорил себе, что уж лучше ты будешь мне как младший брат. Братишка, которого я мог бы… — он запнулся и выговорил почти беззвучно: — любить.
Томми протянул руки и обнял его. Признался, уткнувшись Марио в плечо:
— У меня никогда не было брата. Я притворялся, будто ты на самом деле мой старший брат. Как говорил Папаша Тони.
— Да?
Они сидели в обнимку в темноте, и Томми радовался, что Марио не видит его лица. Сквозь комок в горле он сказал:
— Я боялся, тебе наскучит, что я болтаюсь следом, как… как щенок.
— И я боялся, — пробормотал Марио. — Ты был такой маленький, и я опасался, что… распущу руки. Как тогда, когда мы ехали с пляжа. Господи, я кровью потел!
Думал, сейчас выскочишь из машины, кинешься в дом и скажешь первому попавшемуся, что я тебя домогаюсь.
— Вовсе нет. Никогда. Если бы я злился на тебя, то сказал бы тебе. И никому больше, — Томми помедлил. — Марио, можно спросить кое-что? Как ты узнал, что ты такой? Что ты гомосексуал?
Парень молчал так долго, что Томми успел пожалеть о вопросе, но в конце концов ответил:
— Ладно. Я был чуть старше тебя. Где-то лет шестнадцати. Ты помнишь, что меня воспитали в католической вере, и всякий раз, когда у нас появлялись такие мысли… про секс… надо было идти
