class="p1">Софья испуганно схватилась за его неумолимую руку и поняла, что необдуманная фраза может сейчас остановить ее жизнь. Ибо теперь Асатиани впал в какое-то дикое ненормальное состояние, и в его глазах она отчетливо видела желание немедленно расправиться с ней. Понимая, что надо немедленно что-то предпринять, она, задыхаясь, попыталась оторвать его неумолимую сильную руку, которая яростно сжимала ее горло, и из последних сил пролепетала по-грузински:

– Я просто расстроилась, Амир, и побежала в дом. Даур попался на моем пути. Он спросил, не нужен ли мне лекарь. В тот миг я почувствовала себя нехорошо, и он придержал меня, желая помочь. И все, Амир!

Она видела, как выражение лица Асатиани начало меняться, и уже через миг его взгляд стал менее угрожающим. Он отпустил ее горло и резко выпрямился. Сжимая кулак, он тихо угрожающе вымолвил:

– Я предупреждаю тебя, Софико, только попробуй еще раз приблизиться хоть к одному мужчине! И клянусь, ты изведаешь моего кинжала! Ты моя и больше ничей не будешь! Лучше я собственноручно убью тебя, чем отдам другому, поняла?

Софья задрожала от его леденящих кровь угроз и ощутила, что его слова окончательно раздавили ее сердце. Не в силах выносить все это, она поджала губы, едва сдерживая навернувшиеся на глаза слезы.

– Господи! Еще и твоя ужасная ревность! Я и так вся измучена! А ты решил окончательно доконать меня? – вспылила она по-русски, не желая более говорить на его языке.

Ибо его недоверие и угрозы разрывали ей сердце. Отвернувшись от него, Софья вновь упала лицом на подушку и разрыдалась. И тут же услышала его грозный голос:

– Побудь одна и подумай над своим поведением! Я не желаю видеть тебя до вечера, коварная девчонка!

Она услышала быстрые удаляющиеся шаги Асатиани и сильный грохот захлопнувшейся двери. После этого дикого выяснения отношений Софья окончательно ощутила себя глубоко несчастной. Она отчетливо поняла, что Амир не тот человек, который сможет понять все как надо. Она с горечью осознала, что, если признается ему в том, что она не Елена, он может впасть в еще больший гнев, чем сейчас. Ибо теперь даже невинные объятья с Дауром вывели его из себя. А уж горькая правда вообще вызовет в нем жуткое бешенство. Уже через полчаса девушкой овладел тревожный сон, в котором она хоть на время забылась от тягостного гнетущего настоящего.

Глава IV. Тамина

– Но как я это сделаю, госпожа княгиня? – воскликнула Тамина, испуганно смотря на Верико, которая стояла перед ней. Княгиня приехала в дом Петрэ Асатиани четверть часа назад и потребовала немедленного разговора с Таминой наедине. – Амир совсем не хочет видеть меня. Он еще весной расторг договор с моим отцом. Я живу в этом доме только из милости. Оттого что здесь мой сын. Амир сказал, что оставит меня здесь, если я только не буду вмешиваться в его дела.

– Ты глупа, Тамина, как я погляжу! – недовольно сказала Верико. – Твоего мужа отбивает русская девка, а ты и вмешиваться не желаешь? Вано – это такой козырь! У вас общий сын, и ты должна сделать все, чтобы Амир не женился на этой девчонке!

– Но что я могу, госпожа? – всхлипнула Тамина.

– Или ты уже разлюбила моего сына?

– Нет, я люблю его.

– Тогда борись! Действуй! Сделай хоть что-нибудь!

– Но я не знаю как, – пролепетала Тамина.

Верико нахмурилась, понимая, что Тамина явно слишком примитивна и покладиста и, естественно, поэтому не могла удержать Амира. Не то что эта русская, которая не только обладала красотой, но еще и была хитра как лиса, ибо постоянно выскальзывала из рук молодого человека и сопротивлялась ему, оттого Амир не мог никак остыть к ней. Верико думала мучительно и долго и затем сказала:

– Тамина, я научу тебя, как тебе следует поступить. Но ты должна непременно сделать все так, как я велю тебе. И тогда, возможно, Амир вернется к тебе.

– О, если вы поможете мне, Верико Ивлиановна, я буду очень благодарна!

– Значит так. Ты пойдешь к этой русской девице…

Все последние дни Софья пребывала в расстроенных чувствах.

После той неприятной сцены, когда Асатиани приревновал ее к Дауру, Амир, обидевшись, почти три дня разговаривал с ней колючими фразами, то и дело намекая на ее недостойное поведение. Софья на все недовольства молодого человека лишь молчала, боясь показать Амиру, как она в действительности сильно любит его. Она знала, что, стоит ей всего лишь ласково поговорить с ним и уверить в своих искренних чувствах, он непременно простит ее. Но она специально не делала этого. Ибо теперь Софья искала предлог оттолкнуть Асатиани и вызвать его неприязнь, чтобы у нее был хоть малейший повод уехать.

Да, она окончательно приняла решение покинуть Имеретию и исполнить свой долг перед отцом и братом. Но она не могла сказать Амиру правду о своем имени, ибо боялась его гнева и его презрения. А Елена требовала ее возвращения в Россию. На все это накладывались яркими пятнами дикая ревность Амира и ледяная холодность Верико, которая всеми своими действиями и фразами показывала Софье, что молодая женщина недостойна ее внимания.

Как ни кровоточило ее сердце от предчувствия скорой разлуки, Софья всеми силами пыталась заглушить свои порывы по отношению к Асатиани. Оттого она держалась с Амиром холодно и немного отстраненно, только выжидая удобного случая. Молчание и отстраненность молодой женщины вызывали у Амира еще больший гнев, и он, зыркая на нее глазами, разжигал в своем сердце еще большую ревность, подозревая, что Софико совсем не раскаивается в своем поступке и разлюбила его.

Однако напряжение между молодыми людьми исчезло внезапно. В один из вечеров Амир пришел в спальню Софьи и, обняв ее, проникновенно сказал, что простил ее и все так же сильно любит. А также настойчиво попросил, чтобы она впредь вела себя осмотрительно и не заставляла его страдать. В тот вечер Софья растрогалась от его слов и сдалась на его милость. Между молодыми людьми произошло бурное страстное соитие, а наутро Асатиани властно заявил, что более не намерен ждать ее решения и через две недели состоится помолвка. В то же утро Амир попытался написать