Софья, стремительно выйдя на веранду, где находилась в этот вечерний час княгиня Асатиани.

– Какую? – спросила удивленно Верико, сделав вид, что не понимает, о чем хочет спросить ее молодая женщина.

– Тамина до сих пор является женой Амира и ждет от него ребенка?

Верико выдержала театральную паузу и тихо протяжно вымолвила:

– Да. У Тамины будет еще один сын Амира и мой внук.

– И вы молчали? – опешила Софья, замерев от слов княгини.

– Амир приказал мне. Он не хотел, чтобы ты знала правду. Ведь он боится, что ты уедешь к отцу раньше срока, с его ребенком. А он намерен воспитывать твоего сына сам. Он не позволит тебе уехать с его сыном, ты сможешь уехать только одна, пойми. Таков закон гор – дети остаются с отцом. Но я думаю, это бесчеловечно, лишать тебя малыша, – с трагизмом в голосе заявила Верико, играя нужную роль. – Оттого, несмотря на гнев сына, который мне, видимо, придется выдержать, я скажу тебе правду, которую от тебя скрывают. Амир продлил договор с отцом Тамины еще на пять лет. Ибо мой сын не рассматривает других женщин в качестве своей жены, кроме грузинок. К тому же он считает, что ты осквернена Тимуром Дешкелиане и оттого недостойна стать его законной женой! Амир признался мне, что испытывает к тебе некое влечение, но и только…

– Значит, все правда, – пролепетала упавшим голосом Софья. – И если я уеду, он не будет страдать. Лишь только я… – она запнулась, боясь высказать свои чувства перед княгиней.

– Да, и еще. Амир приказал пока не рассылать приглашения на торжество по поводу помолвки. Разве это не доказательство того, что он не намерен не то что венчаться с тобой, но и просто объявить всем, что ты его невеста?

– Я должна уехать, Верико Ивлиановна, – срывающимся от слез голосом прошептала молодая женщина. – Теперь я отчетливо это понимаю. Благодарю вас…

– Если ты уедешь, всем станет легче, это так, – кивнула княгиня многозначительно. – Амир вернется тавади края. А Тамина будет представлена как его законная жена. Ибо только грузинка может стать женой правителя наших земель. Ты рождена русской и не можешь быть избрана на эту роль, пойми, Елена… и даже если решишь остаться в Грузии, подле своего ребенка, самое большее, на что можешь рассчитывать, – это на роль одной из наложниц Амира. Ты этого желаешь, Елена?

– Нет, это просто ужасно…

– Я желаю тебе добра… – добавила Верико и печально улыбнулась ей. – Уезжай и храни своего ребенка. Амир забудет тебя. А я смогу убедить его не искать тебя, чтобы забрать у тебя сына.

– Я буду надеяться, что вы убедите его, – заметила Софья, окончательно испугавшись того, что Амир может отобрать ее малыша, оставив его при себе в Грузии, а ее, горемычную, отправить в Россию.

Невольным движением Софья поправила тонкий лист бумаги, где ее рукой было начертано несколько прощальных строк для Амира. Она раскрыла шкатулку с ожерельем и осторожно провела кончиками пальцев по красному камню.

– Прощай, Амир… прощай навсегда… я не могу более оставаться здесь, – пролепетала Софья и, приложив свои пальчики к губам, поцеловала их, а затем вновь провела своими пальцами по камню, как будто через рубины стараясь передать свою любовь к молодому человеку. – Я не могу остаться здесь с тобой, да ты этого и не хочешь… я поняла это… ибо нашей любви не было и не могло быть… мы принадлежим разным мирам… и я лишь на время забылась… прощай, любовь моя…

Не в силах более смотреть на рубиновое ожерелье, один вид которого будил в ее израненном сердце страстные любовные воспоминания, Софья резко захлопнула шкатулку. В следующий миг она ощутила, как шрам на ее ладони сильно заколол. Посмотрев на свою ладонь, она не увидела ничего необычного. Но отчетливо чувствовала, что рука в этом месте просто горит огнем. Словно некая сила, которая как-то была связана с камнем и тем обрядом, что они совершили с Амиром, не давала ей уйти.

– Твоя карета готова, – услышала Софья за спиной холодный голос.

Она резко обернулась. На пороге стояла Верико, все такая же прямая, стройная и красивая, и такая же далекая, как и в первый день.

– Да, я уже спускаюсь, – ответила Софья по-грузински, теперь она хорошо знала местный язык, и ей не составляло труда изъясняться на нем.

– Твой багаж уже в карете. Мои джигиты сопроводят тебя до границ Грузии.

– Благодарю вас, Верико Ивлиановна, – кивнула молодая женщина и, в последний раз взором окинув комнату, в которой прожила последние несколько месяцев, направилась к двери, на ходу оправляя вуаль на шляпке. Когда она поравнялась с княгиней, Софья печально улыбнулась ей и тихо сказала: – Спасибо вам за все. Я знаю, что никогда не нравилась вам, но все же вы пожалели меня и рассказали мне правду про замыслы Амира. Я благодарна вам.

Ощутив сильный укор совести, Верико напряглась. Она поняла, что Елена слишком наивна и добра. И она не могла вынести этого.

– Неужели ты и в самом деле так чиста, как хочешь казаться? – спросила Верико ехидно. – Ты же прекрасно знаешь, я всегда была против того, чтобы ты становилась женой сначала Серго, а затем Амира!

– Да, я знаю это.

– Так знай, что я всегда только терпела тебя! Ибо ты недостойна породниться с нашим родом! Запомни, Амир не для тебя. Он грузин, а ты русская! Русская! Ты наш враг! И Амир был лишь околдован тобой. И ты довольно попортила ему жизнь! Только из-за тебя он дважды подвергался смертельной опасности в горах! Но, слава Господу, это прошло у него. И теперь ему нужен лишь твой ребенок. Так уезжай же поскорей и более не дерзай возвращаться. Ибо ты знаешь, что тебя ждет!

– Прошу! – воскликнула нервно Софья на русском. Отчего-то после потока злых слов Верико Софья не могла говорить на родном языке княгини. И продолжила холодно на русском: – Не продолжайте, Верико Ивлиановна, я все поняла, – сглотнув ком в горле, она добавила: – Я уезжаю и более не побеспокою вас. Но знайте, я любила вашего сына искренне… прощайте…

Более не в силах смотреть в красивые ледяные глаза княгини Асатиани, Софья быстро прошла мимо нее и почти бегом устремилась к лестнице, которая вела вниз.

– Ему не нужна твоя любовь, русская… – пролепетала ей вслед Верико на