в субботу днем перед работой кофе в кафешке на углу и поздними воскресными вечерами возвращаться пешком домой. Он был занят в течение недели – выходные были в понедельник и вторник – и это занимало его мысли ровно настолько, насколько ему было нужно. Когда у него появлялось желание побыть среди людей, он мог его осуществить. А если хотелось побыть одному, это тоже было возможно.

Рай начал посещать небольшую церковь недалеко от дома, и кое-кто из членов конгрегации знал его историю. Он изо всех сил старался проникнуться «Первым посланием к Фессалоникийцам» (глава 4, стихи 11–12.) «…и усердно стараться о том, чтобы жить тихо, делать свое дело и работать своими собственными руками, как мы заповедовали вам; чтобы вы поступали благоприлично перед внешними и ни в чем не нуждались».

В больнице он начал рисовать. Это было лечение искусством. Он не слишком задумывался, а просто водил кистью по холсту, и ему это нравилось. Мог просто закрасить весь холст одним цветом, потом покрыть другим. В его квартире вдоль стен стояли холсты. Некоторые висели на стенах. Запах краски успокаивал его, напоминая о мечтах и о будущем, которое раньше было для него пустым листом.

Рай размякал, но тут же резко остывал до твердого льда, когда видел ребенка возраста Бренны, и понимал, что так будет с ним всегда. Бренне было бы семь; Бренне было бы семь с половиной. И то же самое происходило, если ему встречалась женщина, напоминавшая Кристину. Глаза Кристины, волосы Кристины, лицо Кристины. Кристине было бы тридцать. Злая арифметика скорби никогда не сходилась с ответом. И всегда будет чувство, что Кристина и Бренна уехали в долгое путешествие, не взяв его с собой, и никогда не вернутся.

Но наступит день. День, когда и у него будет туда билет.

* * *

Он получил голосовое и другие сообщения Талли про музей искусств и даже решил ответить «я тоже тебя люблю и приеду если ты уверена что это о’кей». Четырежды набирал и удалял текст, пока не отложил мобильник, так его и не отправив. Услышав это, Хантер стал уговаривать Рая поехать в Луисвилл. «Похоже, что ты ей действительно небезразличен… тебе придется это признать. Тут ничего не поделаешь. А тебе она тоже небезразлична? Если да, тебе стоит поехать, вот и все дела. Она тебя попросила. Чувак, поезжай!»

Воскресный день в луисвилле, в музее искусства дж. Б. Спиида

Дождливая погода. Хеллоуин. До пятнадцати минут второго Талли зависла возле Бранкузи, а раньше наведалась к Шагалу, Поллоку и Пикассо. В слинге у нее была дочка Андромеда Ли, или просто Андромеда, которой теперь было три месяца. Талли удочерила девочку, родившуюся в Луисвилле у матери-подростка, с которой Талли планировала оставаться на связи. Талли взяла младенца домой на следующий день после ее рождения. Родные и подруги устроили для Талли и Андромеды вечеринку по случаю появления ребенка дома и осыпали их подарками: одеждой, мягкими игрушками с перезвоном и мягкими бамбуковыми одеяльцами. Нико тоже был рядом, наполняя дом такой любовью, что у Талли сжималось сердце.

Нико больше присутствовал, чем отсутствовал, и втроем они вили гнездышко, создавали в ее доме семью. А Андромеда вполне походила на обитательницу небес – пучки черных кудряшек, сияющая золотисто-коричневая кожа – младенец, сотканный из солнечных лучей. Нико был совершенно покорен, называл ее popje[82] каким-то особенным томным и тихим голосом, который приберегал только для нее.

* * *

В машине у Рая лежал подарок – золотой холст. Он рисовал для Талли – цвет ее энергии. И сразу заметил ее среди толпы. Она остригла волосы. Золотом сверкало его чувство, когда он смотрел на нее, когда предвкушал, как расскажет ей, что собирался воспользоваться предложением Лионела вложить деньги в ресторан. Она была великолепна среди огней галерейного освещения. Сфумато, тончайшее произведение искусства. Когда она повернулась, он увидел младенца в слинге из материи цвета лаванды. Она покачивалась возле Бранкузи, как при легком бризе. Он прошептал ее имя.

* * *

Рай.

С букетом подсолнухов здесь стоял Рай, и был он настоящим. Взгляд его не был затравленным, на вид он был здоров и крепок. Ей хотелось подбежать к нему и сказать об этом. Но она просто стояла на другом конце зала и смотрела за его двигающимися губами. Кажется, он звал ее по имени.

* * *

Он подошел к ней, поздоровался и улыбнулся.

– Ты представить себе не можешь, как я рад тебя видеть.

– Ты представить себе не можешь, как я рада видеть тебя. Ты перестал со мной говорить.

– Прости, что не отвечаю, но… я думаю о тебе. Часто.

– С днем рождения, Рай. И выглядишь ты очень…

– Ты тоже. Я…

– Это Андромеда, мой сюрприз.

* * *

Положив ладонь на лавандовый изгиб спины Андромеды в форме полумесяца, Рай поместил палец в ее кулачок.

Спавший младенец крепко сжал его.

(Видишь. Мягкий свет. Маленькие радости.)

От автора

Дорогой читатель!

Я твердо верю, что в этом мире нужно по возможности крепко держаться за доброе, приятное, красивое, даже в тяжелые времена. Я хочу утешать своих персонажей, когда они грустят, у них депрессия или они горюют. Я люблю наполнять книги уютом, горячим питьем и добрыми разговорами, когда описываю, как мир моих персонажей рушится у них на глазах. В жизни я изо всех сил стараюсь находить свет и маленькие радости, даже когда мне темно и страшно. Для меня важно завершить эту книгу на такой ноте – ноте надежды. Если вы ждете знака надежды, знака света, знака крепко держаться – пожалуйста, вот он. Каждое новое утро несет новые радости! А если для вас наступит темнота, пожалуйста, не молчите и просите о помощи. Вы не одни. Вы важны. Вы любимы.

С любовью,

Лиса

Благодарности

Большая любовь и благодарность моему агенту, Керри Д’Агостино, за излучаемый ею свет и за каждую частичку тяжелого труда, терпения, заботы и вдумчивости, которые ты изливаешь на этот мир. Большая любовь и благодарность моему редактору, Элизабет Куланек, за то, что она невероятно милая, потрясающая и с ней так радостно работать. Лучшего и не прошу, правда. Да здравствуют страницы под подушкой и потомство котят!

Спасибо всем в Curtis Brown, Ltd.

Спасибо моему прекрасному агенту по рекламе, Линди Даггинс, за то, что она лучшая. Люблю! Спасибо Элли Розенталь и Алане Спендли за то, что с ними так удивительно работать. И большое спасибо Барбаре Кларк, Тарет Митч, отделу искусств и юридическому отделу в Hachette Book Group и Grand Central Publishing.

Особая благодарность моей дорогой подруге и lieve schat Стефани Граф за ответы на мои вопросы по нидерландскому языку.

Особая благодарность моей самой близкой подруге, Элисабет Клем, за то, что всегда и навсегда вдохновила меня «Секретными материалами» (среди прочих тем, на которые мы могли бы проговорить целую ночь.)

Особая благодарность и любовь Уэнди К. Ортиз.

Пока я писала роман, я прослушала, как Джейл Джилленхол поет Finishing the Hat из «Воскресенья в парке с Джорджем», наверное, миллион раз, и хочу поблагодарить за это Джейка Джилленхола и Стивена Сондхайма. «Смотри, я закончил шляпу!»

Ах, Сэм Кук, моя любовь. Спасибо, Сэм Кук.

И спасибо Винсенту ван Гогу за его искусство и письма. И они, и он занимают особое место в тайнике моего сердца, где их никто не тронет.

Спасибо тебе, дорогой читатель. Надеюсь, тебе уютно.

Спасибо моей семье. Люблю вас.

Р и А, люблю вас безумно и всегда буду вписывать вас навсегда в свои книги.

И Лоран, без тебя я бы это не осилила. Кто бы наливал мне чай? Кто бы готовил ужин? Спасибо тебе за все это и за все, что ты делаешь для меня. И самое главное, спасибо, что любишь меня, как Иисус, за то, что ты есть ты и что ты мой. Люблю навсегда.

Сноски