В стене со стороны окошка регистратуры было три окна и встроенная аптечка. На стене, примыкавшей к приемному покою, также висела картина маслом в массивной раме, на которой был изображен яркий пейзаж, а под ней стоял старый на вид комод с резными ножками в виде кошачьих лап. Противоположная стена вся целиком была занята окнами, вытянувшимися от пола практически до потолка и тоже закрытыми длинным белым занавесом. Судя по расположению комнаты, это были те самые окна, которые мы видели из нового здания.

– Итак, – сказал Энокидзу беззаботным тоном, – эта комната и большая комната, в которой мы были, расположены симметрично относительно приемного покоя, верно? – Затем он добавил: – Так, значит, здесь разыгралась трагедия…

Я удивленно моргнул.

– Трагедия? В смысле? Ты имеешь в виду супружескую ссору?

Как будто не услышав моего вопроса, Энокидзу подошел к кровати и спокойно проговорил:

– Что ж, можно и так сказать. Итак, этот парень был на кровати. И в этот момент вошел муж… – Он наклонился перед кроватью.

– «Этот парень»? О ком ты сейчас говоришь?

– О том, с которым мы только что разговаривали. Утида, или Сэйто, или как там его… тот эмоционально нестабильный человек.

Вероятно, он говорил про Найто.

– Найто-сан был в этой комнате и при том на этой кровати? Но когда именно? – спросила Ацуко, наклоняясь к Энокидзу и вопросительно заглядывая ему в лицо.

– Для тебя это было бы слишком сильным потрясением, Ацу-тян.

Сказав это, Энокидзу выпрямился и решительно направился в сторону окна – но поскольку на нем были мягкие больничные тапочки, вместо звука шагов слышалось только их шлепанье по полу. Стоя возле окна, он развернулся, чтобы окинуть взглядом все помещение. Затем прошел вдоль стены и остановился перед дверью, через которую мы вошли.

– Определенно он пытался сбежать.

Все, что нам оставалось, – это наблюдать за действиями детектива, сдерживая наше изумление. Затем Энокидзу начал двигаться боком вдоль противоположной стены, как краб, и неожиданно сел на пол под висевшей на стене картиной.

– Здесь ему стало страшно.

С меня было достаточно всего этого. Я подскочил к Энокидзу и строгим тоном сказал:

– Эно-сан! Объясни толком, чтобы мы могли тебя понять. Когда и что именно здесь произошло?

– А-а, вот и пятно крови. – Не ответив на мой вопрос, он указал на край ковра.

– Что?

Оставив сидевшего у стены детектива, мы все втроем поспешили туда, куда он показывал. Действительно, край ковра был окрашен чем-то черным.

– Это… кровь? – Ацуко достала из кармана носовой платок, аккуратно взялась им за край ковра и с трепетом приподняла его над полом.

Под ковром также растеклось застывшее черное пятно.

– Судя по всему, это действительно кровь.

Рёко Куондзи побледнела.

– Но… но чья это кровь? Откуда? И как до сих пор никто ее не заметил…

– Что ж, кто-то тщательно вымыл от крови весь остальной пол. Однако хотя этот человек и очень старался навести здесь порядок, должно быть, он очень торопился, поэтому не обратил внимания на кровь, которая впиталась в ковер, и не успел ее убрать. Не заметил он и того, что кровь просочилась сквозь ковер и запачкала пол. Из-за темно-коричневого цвета ковра пятно крови на нем трудно увидеть – чтобы его рассмотреть, нужен довольно необычный угол зрения, – продолжая сидеть на полу, жизнерадостно сообщил Энокидзу. – Судя по всему, вы ничего об этом не знали, госпожа.

– Конечно же, нет! – Не взглянув на Энокидзу, Рёко Куондзи продолжала безотрывно смотреть на кровавое пятно. Видимо, она была глубоко потрясена.

– Чья это кровь? – спросила Ацуко Тюдзэндзи.

– Разумеется, она принадлежит исчезнувшему Макио-куну, – хладнокровно ответил Энокидзу.

– Погоди, Эно-сан. Ты хочешь сказать, что Макио-сан был здесь убит?

Энокидзу уперся руками в пол, чтобы подняться. Затем он похлопал ладонями по своим брюкам, отряхивая их от пыли.

– Я ведь не говорил, что его убили. Я только сказал, что это его кровь. – Затем, после краткого раздумья, он радостно добавил: – К тому же это не имеет никакого отношения к нашему делу!

– Как это «не имеет отношения к нашему делу»? Для чего ты вообще сюда пришел, Эно-сан? Ты что, забыл, о чем нас просила Рёко-сан? – Моему терпению пришел конец.

– Я – забыл? Иногда ты говоришь очень странные вещи, – Энокидзу посмотрел на меня с досадой. Я отвел взгляд. – Госпожа хочет узнать, что случилось с Макио-куном, – именно так она сказала, когда пришла ко мне. В случае, если он жив, она хочет узнать, почему он исчез, – так она сказала. Я правильно говорю, госпожа?

Рёко, похоже, слишком глубоко потрясенная, чтобы говорить, слабо кивнула в знак согласия.

– Вот именно. Так что это имеет отношение к нашему делу, – продолжал настаивать я.

– Почему? Она ведь не просила нас узнать, что произошло здесь. Макио-кун, вне всяких сомнений, покинул эту комнату, так что вопрос в том, что произошло после того, как он вышел отсюда. Какая бы трагедия ни разыгралась здесь, это было всего лишь одно из событий, предшествовавших его исчезновению, не более того, Сэки-кун. Вот почему нам нет необходимости разбираться с этим дальше. – После этих слов лицо Энокидзу приобрело удрученное выражение, и он добавил: – С самого начала нам не стоило разговаривать с семьей. Теперь я об этом сожалею.

– Но ведь если б мы не расспросили семью, то ничего не узнали бы.

– Почему?

– Почему? Ты еще спрашиваешь? Как можно заниматься расследованием, не выслушав людей, которые в курсе обстоятельств дела? Разве выяснение мотивов исчезновения Макио-сана не является частью просьбы, с которой к нам обратились?

– Сэки-кун, я не занимаюсь расследованиями. Я лишь делаю заключения.

Это действительно было так. Энокидзу не был обычным детективом. У меня закончились аргументы.

– Так или иначе, Сэки-кун, ты ошибаешься. Госпожа попросила нас выяснить его мотивы лишь в том случае, если он жив. Если же он мертв, то его мотивы не имеют значения. Я правильно говорю, госпожа…

– Да, все верно, – ответила Рёко прежде, чем Энокидзу попытался вспомнить ее имя. – Именно в этом состояла моя просьба к вам, Энокидзу-сама.

– Вот видишь? Именно поэтому я и решил взяться за это дело. Я не хочу строить логические рассуждения о чем-то настолько расплывчатом, как человеческие чувства. Если он жив, то лучше всего найти его и спросить напрямую, почему он сбежал. И прежде всего нам нужно выяснить, что с ним произошло.

– Но, Эно-сан, ты ведь что-то видел, верно? – Постаравшись произнести эти слова настолько внушительно, насколько был способен, я подошел к нему ближе: – Я слышал от Кёгокудо. Что ты видел, Эно-сан?