Республиканские партии уже получили большую самостоятельность и искали возможности для развития в новых условиях. Порой это приводило к острейшим спорам, как, например, в Белоруссии, куда я приехал в ноябре 1990 года на XXXI съезд Белорусской компартии. До последнего дня планировалось участие в этом съезде Генсека. Но он, ссылаясь на занятость, поручил эту миссию мне.

В секретариате ЦК вопрос о проведении успешного съезда в Минске считали ключевым. Речь шла о крупной республиканской организации, внутри которой существовали разные политические течения. До раскола дело не доходило, однако уже появилась довольно влиятельная оппозиция. Первые политические шаги делал С.С. Шушкевич, тогда – член-корреспондент Академии наук БССР. Председателем Верховного Совета Белоруссии он стал в сентябре 1991 года, а в то время, когда я приезжал в республику, был первым заместителем Председателя республиканского Верховного Совета и уже пользовался определенным влиянием.

Я прибыл в Минск 27 ноября самолетом Аэрофлота. Как я говорил выше, спецрейсы для членов Политбюро, по инициативе самой партии, уже не использовались. Тем не менее начальник аэропорта в Москве проводил меня в депутатский зал и ускорил вылет, задерживавшийся из-за тумана. Минский аэродром работал в обычном режиме. Меня встречал первый секретарь Компартии Белоруссии Ефим Ефремович Соколов. С первой минуты не скрыл озабоченности:

– Почему не приехал Горбачев?

Я ответил, что Генеральный секретарь перегружен работой и что я привез его письменное приветствие съезду. Мы договорились, что сразу после официального открытия съезда я зачитаю обращение Горбачева к делегатам.

Вопрос о том, почему Генсек не приехал сам, не был для меня неожиданным. На съезде, кроме важных политических проблем, предстояло решить вопрос о новом секретаре Белорусской компартии. В соответствии с новым Уставом КПСС руководитель республиканской организации автоматически становился членом Политбюро. Дело шло к освобождению Соколова от должности, поэтому личная беседа с Горбачевым была для него очень важна.

Особенность Белорусской компартии заключалась в том, что, кто бы ни возглавлял ее, он никогда не дотягивал до уровня Петра Мироновича Машерова, знаменитого и очень авторитетного руководителя республики в 1960—1970-х годах. Как бы ни старались работать последующие первые секретари, их положение оказывалось трудным. Нарекания были неизбежны. А Соколов, ко всему прочему, являлся не самым ярким представителем тогдашней советско-партийной элиты Белоруссии. Хотя в личном плане он был, безусловно, глубоко порядочным, достойным человеком.

Многие в республике считали, что сменить Соколова может более молодой и динамичный А. Малофеев, первый секретарь Минского горкома КПСС. В Москве, в секретариате ЦК, склонялись к такому же мнению.

В первый же день пребывания в Минске я встретился с руководством республиканского Верховного Совета, с секретарями областных комитетов партии. Беседы получились неформальными, доверительными. Для меня они были особенно полезны в связи с предстоящим выступлением на съезде.

Партийный форум начался на следующее утро. Съезд открыл Соколов. По заведенной традиции избрали президиум, секретариат, редакционную комиссию. Утвердили повестку дня: отчет о проделанной работе, обсуждение концепции Коммунистической партии Белоруссии, программа действий КПБ в рыночных условиях. Кроме того, предстояло обсудить проект нового Устава КПБ и провести выборы руководящих органов.

Затем слово предоставили мне. Зачитав обращение Генерального секретаря, рассказал о том, что предпринимает и намерен предпринять ЦК КПСС для вывода страны из острейшего кризиса. Высказал свою точку зрения на узловые общесоюзные проблемы, указав на серьезные неудачи и просчеты перестройки. Подчеркнул, что радикальная смена политического и экономического курса в направлении рынка и плюрализма застала многие партийные организации врасплох. При этом сослался на личные беседы с секретарями обкомов, партийных организаций крупных предприятий, научных учреждений. В заключение добавил, что преодоление глубокого кризиса в партийных рядах возможно только в атмосфере товарищества, доверия, сплоченной коллегиальной работы. Внутрипартийных вопросов в республике решил не касаться, чтобы не задавать тон дискуссии по данной проблеме.

Зал аплодировал. «По привычке или действительно понравилось?» – подумал я, возвращаясь в президиум. Мне хотелось, чтобы выдержанный тон моего выступления повлиял на общую атмосферу, задал спокойный ритм работы. Но этого не произошло. Поднявшийся на трибуну Соколов с ходу пошел в атаку: «Высшее руководство страны в начале перестройки не имело четкой программы преобразований. Не имеет ее и сейчас. Экономика рушится. Резкое падение жизненного уровня ведет к забастовкам. Стране угрожает анархия. Если дело пойдет так и дальше, народ нам этого не простит». – Все тезисы Соколова были остро критическими. Москве он поставил в вину непродуманную антиалкогольную кампанию, рост цен, а кроме того, необоснованное вмешательство в дела республики. Аргументируя последнее утверждение, Соколов обрушился с критикой на бывшего секретаря ЦК КПСС В.А. Медведева, который одобрительно отзывался о ходе перестройки в Прибалтике и критиковал Белоруссию.

После доклада начались прения. С критикой Соколова выступил первый секретарь Гомельского обкома партии Гороховский. «Соколов не на высоте, – говорил он. – Не всегда квалифицированно подходит к хозяйственным делам. Медленно решает проблемы, связанные с ликвидацией последствий Чернобыльской аварии». Гомельский секретарь призвал делегатов дать объективную оценку тем, кто привел страну к застою. Но также выразил сомнение в способности нынешнего руководства справиться с тяжелейшим кризисом, охватившим, по его словам, все республики Советского Союза.

Шквал критики нарастал. Слово предоставили министру культуры Белоруссии Вальковичу. Он начал с резкого осуждения деятельности кооперативов, которые скупали в магазинах товары народного потребления и перепродавали втридорога, чем провоцировали рост цен. Министр культуры обрушился и на бывшего члена Политбюро Яковлева – за его афоризм: «Все, что не запрещено, то разрешено».

«Общество стремительно делится на богатых и бедных, – продолжал Валькович, – а Яковлев и Медведев, развалив все внутри страны, теперь перебрались в Президентский совет, где занимаются внешней политикой».

Съезд Компартии Белоруссии продолжался пять дней. И все время острые дискуссии. В моих архивах и записных книжках осталось большое количество заметок. В Минске я получил существенно большее знание о положении дел на местах. Благодарен тогда и сейчас всем политикам и народу Белоруссии, что, несмотря на сложные обстоятельства того времени, они очень достойно и ответственно судили о судьбе Советского Союза и его народа.

На пост первого секретаря Компартии Белоруссии было выдвинуто пять-шесть кандидатур. Но потом в списках для голосования осталось двое – Бровиков и Малофеев.

В.И. Бровиков был яркой личностью. В Белоруссии всегда гордились тем, что советским послом в Польше, особенно в послевоенные годы, традиционно назначали кого-то из политических деятелей этой республики. Это не считалось ни изгнанием, ни отдалением. Напротив, всегда рассматривалось как проявление особого доверия к Белоруссии, ее руководству. До работы в Польше Бровиков был Председателем Совета Министров БССР, а еще раньше возглавлял Витебский обком КПСС, работал секретарем ЦК КПБ по организационным вопросам. Словом, видный, достойный, очень волевой человек. Многие на съезде его поддерживали. Но передо мной стояла задача содействовать продвижению Малофеева.