С полочек летят тюбики с кремами и зубные щётки, а я, забыв обо всём, всхлипываю. Как молчать, когда тебе лезут под юбку наглые ручищи?! А их хозяин — секс в чистом виде.

Марк разрывает поцелуй и прижимает широкую ладонь к моим губам:

— Тише, девочка…

Мой разум на мгновение включается.

— Я тебя убью! — обещаю, оторвав лапу мишки от своего рта.

— Да ты что?! — похотливый хищный оскал убивает последнюю надежду на спасение.

Лапа Марка снова у меня между ног. Хватая воздух ртом, я вздрагиваю от электрического разряда, прошившего тело, а он отодвигает узкую полоску трусиков, и крупные пальцы ныряют внутрь.

— Точно убью… — вопреки обещанию прижимаюсь теснее к моему мишке.

— Вот врушка, — мишка трахает меня пальцами, доводя до безумия. — Течёшь вся… убийца медведей.

Он знает, как сделать так, чтобы я не то что убить — слова пискнуть против не могла. И я уже не соображаю, да… В здравом уме я бы никогда за несколько минут до Нового года, когда нас ждут гости, не дёрнула бы пуговицы на его рубашке… Да так, чтобы выдрать их с корнем, заставив разлететься по ванной.

Но мне так нужно сейчас, так необходимо чувствовать тело моего мужчины. Трогать, прикасаться, целовать, кусать. Беспомощная добыча входит во вкус — забывает, что её уже добыли и надо быть паинькой…

Моя ладошка скользит по крепким кубикам на животе мишки, по дорожке из жёстких тёмных волос к молнии на его брюках. Руки от нетерпения дрожат, внизу тоже всё дрожит и сладко сжимается, требуя внимания.

— Десять минут до Нового года… — хрипит мне на ухо Марк, до лёгкой боли сжимая пальцами мои бёдра.

Я не хочу думать про время. Я вообще не хочу, а главное — не могу думать…

Освобождаю каменный член из брюк и, упираясь лбом в лоб моего мишки, смотрю вниз. Мне нравится, как смотрится в миниатюрном кулаке огромный напряжённый ствол с вздутыми венками.

Моё запястье оказывается в плену крупных пальцев — Марк забирает мою руку, подносит к губам и жадно облизывает метку на ладони. Это по-звериному дико, и заводит ещё сильнее.

Юбка где-то на талии, разодранные лямочки болтаются на плечах — немного помятая и много сумасшедшая принцесса. Всхлипнув, я принимаю в себя пульсирующий от возбуждения член. И всё летит к чёрту.

Мой мужчина сходу задаёт бешеный ритм, а я цепляюсь за него и полочки. Всё, что уцелело после первого «землетрясения», летит на пол. Я случайно задеваю вентиль крана, и в раковине с сумасшедшим напором хлещет вода…

Зеркало напротив нас отражает это безумие, и мне хватает нескольких секунд, чтобы понять… всё пропало. И я пропала. Выгибаюсь в руках Марка, плотно насаживаясь на член — кончаю с рыком, едва не раздирая ему плечи в кровь ногтями.

Мой медведь отпускает себя — его движения становятся рваными, дыхание сбивается, и он, не жалея мою причёску, собирает волосы пятернёй и тянет назад, вгрызаясь в мою шею поцелуем.

— А ну вылезайте оттуда, засранцы! — в дверь стучит моя мама. — Обалдели?! Две минуты до Нового года!

В затуманенных страстью медовых глазах моего мишки ещё не схлынувший кайф. Я, думаю, что выгляжу не лучше. А мамуля едва дверь не выносит…

Нам хана!

Спрыгиваю с раковины, на которой сидела, хватаю полотенце и пытаюсь быстро привести в порядок себя и Марка. Он одновременно со мной занимается тем же самым, но выходит у нас не очень. Видок — помочь нечем. А выходить надо.

— Я щас дверь на вынесу! — ревёт в коридоре Иваныч.

А вот это уже посерьёзнее моей мамы будет. Вынесет ведь.

— Идём, — Марк берёт меня за руку и открывает щеколду.

— Блин! Нет!

Поздно.

Мишка буквально вытаскивает меня в коридор и, крепко сжимая в своей лапе мою пятерню, идёт к лестнице, а я прыгаю за ним, как привязанная. Иваныч за нами, а мамин голос я слышу внизу.

Бой курантов, выстрел шампанским, дружное «С Новым годом!» — всё это случается без нас…

Лицо моего мишки перепачкано помадой, волосы всклокочены, рубашка порвана, а фрак жёстко помят. Галстук-бабочка на шее, но тоже не в лучшем виде.

У меня с плеча постоянно спадает истерзанная лямочка, на другом плече крупный алый засос. Платье мятое и влажное после купания в раковине. Про причёску лучше не думать. После того как Марк в порыве страсти за неё подержался, там, наверное, гнездо глухаря…

Едва мы начинаем спускаться по ступенькам со второго этажа в гостиную, новогодний шум обрывается — звучит марш Мендельсона.

Что, простите?!

Входная дверь распахивается, и в дом заходит тётечка с торжественным бубликом из волос на макушке. Типичная представительница фауны ЗАГСа. Она улыбается, кивает гостям и идёт к лестнице…

Оу, это точно наша гостиная? Я не так её украшала к новогодней ночи. Теперь это какой-то банкетный зал в белом цвете. А плакат «Тили-тили-тесто, счастья жениху и невесте» как бы намекает…

Я оборачиваюсь и вижу наверху лестницы бледного Иваныча. Он беззвучно шепчет очень плохое слово. Дошло, наконец, что мы с Марком несколько не готовы? Зачем, блин, было угрожать выломать дверь?!

А в гостиной все в сборе. Но я вижу только маму — она выделяется на фоне белоснежных деталей не моего интерьера свекольным цветом лица. Тёть Марина держит её под локоть, чтобы не упала.

— Пойдём отсюда, — шепчу, дёргая Марка за рукав. — Пожалуйста…

— Нет, булочка, мы не пойдём, — отвечает мне тоже шёпотом и поворачивается к отцу. — Предупреждать надо! — рявкает на него.

Прошло два года, а мы с Марком до сих пор не женаты. Беременность, роды, маленькие шилопопы, бизнес, стройка коттеджа, переезд — не до свадьбы нам было. Видимо, родители решили взять всё в свои руки.

Взяли, ага… А мы всё испортили.

Тётя из ЗАГСа стреляет взглядом по гостям и безошибочно определяет брачующихся. Встаёт у первой нижней ступеньки лестницы, с лица мадам не сходит торжественная улыбка.

Я пытаюсь выдернуть руку из хватки медведя, чтобы свалить отсюда нафиг, потому что… Ну какой замуж в таком виде может быть?!

— Стоять! — командует Марк и почти до хруста сжимает мою руку в своей руке. — Начинайте, пожалуйста, — просит тётю.

— Дорогие гости! Я рада приветствовать вас на церемонии бракосочетания Марка и Дианы, — слова льются из регистраторши песней. — Дорогие молодые, — смотрит на нас и её, похоже, ничего не смущает, — Любовь — это сокровище, дарованное человеку. Ваша жизнь, как песочные часы — два хрупких сосуда, связанных невидимой нитью времени. Эта нить связала ваши судьбы. А сегодня ваши сердца заключают союз и будут биться рядом, неразрывно всю жизнь…

— Во чешет… — бурчит у меня за спиной Иваныч.