– Вас беспокоят из страховой компании «Любовь и верность», – начал он. – Нам надо проверить данные свидетельства о смерти Кристофера Юджина Кара, чтобы выплатить родственникам страховку. Не хочется беспокоить его семью, когда у них такое горе…

Он знал, что все это – публичная информация и нужно только спросить полное имя, страховой номер, дату рождения и имена ближайших родственников. Все это представитель похоронного бюро без возражений ему сообщил.

Затем Билли отправил письмо в соцзащиту, указав, что потерял страховую карточку и нуждается в новой. Заполнил бланк, используя информацию из похоронного бюро. Когда новую карточку прислали по почте, пошел в офис автотранспортного управления и получил права на имя Кристофера Юджина Кара.

Теперь он был готов последовать совету Даны. Когда суд в конце концов его освободит, он не станет мешкать. Он повернется лицом на запад – как советовал Рэнди – и побежит что есть мочи.

Тринадцатого февраля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года доктор Каролин записала в медицинском журнале: «Пациент сотрудничает со мной и следует указаниям на протяжении всего времени, что я являюсь его лечащим врачом. Он раздражается на других сотрудников, если чувствует угрозу личной целостности. На данный момент я не вижу никаких причин для дальнейшей госпитализации. П[ациент] адекватно воспринимает ситуацию, понимает, что ему необходимо принимать лекарство. Он также понимает, что лечение должно продолжаться до полной интеграции. Он знает, что если совершит преступление, сделает что-то противозаконное, то будет отвечать за свои поступки и, в случае обвинительного приговора, пойдет в тюрьму».

Она рекомендовала разрешить Билли ночевать вне больницы.

Судья Мартин санкционировал это при условии, что Билли найдет работу на полный день. Однако лечащая команда продолжала спорить и откладывать исполнение решения, и Каролин запротестовала.

– …Я считаю, что в данный момент пациент имеет право отказаться следовать программе лечения, предназначенной для хронически регрессирующих пациентов, преимущественно страдающих шизофренией. Пациент действует… на уровне гораздо более высоком, чем предполагается этой программой. Следовать ей будет для него антитерапевтичным и унизительным.

Хотя Дана полагал, что в Департаменте психиатрии хотят как лучше – держать Билли у себя, чтобы его не арестовало Управление по условно-досрочному освобождению, – он подчеркивал, что запирать его в психбольнице – ничуть не лучше, чем посадить в тюрьму. Он требовал, чтобы они ослабили вожжи и разрешили ему перейти в формат реабилитации и профессионального обучения, что позволит проводить время вне больницы.

Несмотря на протесты газет и прокурора, двадцать первого марта тысяча девятьсот восемьдесят шестого года после нескольких недель проволочек лечащая команда в конце концов разрешила Миллигану покидать больницу, если он найдет работу и если его передвижения будут контролироваться.

Рэнди Дана снова взял его к себе на неполную ставку.

Врачи также разрешили ему время от времени ездить в Ланкастер, штат Огайо, чтобы помогать на стройке мужу сестры, который должен был привозить его обратно в больницу к десяти вечера. Когда персонал больницы обнаружил, что Миллиган сам ездит на работу и обратно на красном пикапе «Мазда», который принадлежит его новому отчиму, то его лишили права ставить машину на больничной парковке.

Врачи не подозревали, что в офисе общественного защитника Билли был не просто мальчиком на побегушках. Началось все с малого, и Билли, согласно контракту, получал шесть долларов в час за то, что мыл машины и выполнял другие мелкие поручения. При этом он наседал на Дану, чтобы тот позволил ему участвовать в расследованиях.

– Билли, я вижу, что ты поправляешься и что тебе нравится общаться со следователями, но ты подумай, к каким проблемам это приведет.

– Я очень хочу участвовать в расследованиях, Рэнди. Дай мне шанс. Разреши просто помогать.

– А ты можешь себе представить, как будешь давать показания в суде? Понимаешь, что сделает с тобой прокурор?

Дана продолжал отнекиваться, но к Билли в конторе относились с симпатией, и он стал все больше времени проводить в отделе расследований и помогать сотрудникам, большинство из которых радовались его обществу. В конце концов, решив использовать талант художника, Дана поручил ему рисовать места совершения преступлений.

Дана не сразу узнал, что Билли пустил слух, будто ему поручили помогать детективу, который расследует «дело Рэттлера».

Уильям Рэттлер якобы убил полицейского и скрылся в неизвестном направлении. Зная это, Билли убедил юриста-стажера – бывшего пилота ВВС – арендовать самолет и сделать аэрофотосъемку предполагаемого маршрута бегства Рэттлера. Убийство произошло на пересечении семидесятого и семьдесят первого шоссе, дальше Рэттлер съехал с шоссе и двинулся через город.

Билли хотел заснять маршрут с воздуха. Он оформил в офисе выдачу видеокамеры, встретился с пилотом в аэропорту, и они пролетели вдоль шоссе и над центром Колумбуса. Билли снимал схему движения транспорта.

Узнав об этом, Дана взорвался:

– Билли, черт побери! Что ты творишь? Ты не должен был этого делать!

Контролировать Билли становилось все сложнее. Дана заподозрил, что он перестал принимать лекарство или что терапия по какой-то другой причине не дает результата.

Как-то после обеда Билли поручили установить местоположение осведомителя. Билли взял рацию и видеокамеру, кинул их в багажник казенной машины, которой часто пользовался, и поехал туда, где информатора видели в последний раз.

По радио крутили композицию Элтона Джона. Вдруг у песни стали пропадать фразы, как будто из-за плохой связи прерывался телефонный разговор. Билли понял, что сознание «мигает». Попытался встряхнуться, но внезапно обнаружил, что, вместо того чтобы ехать на север по двести семидесятому шоссе, направляется на запад по семидесятому и совершенно не помнит, как съехал с объездной.

Он остановился на обочине, потянулся к бардачку, где хранил капсулы амобарбитала, и вынул мешочек. Пусто.

Мигание ускорилось, как в старом кино. Он не имел представления, что происходит в промежутках. Пустоты на Пятне быть не могло. Кто-то его занял. Билли надеялся, что этот кто-то принял амобарбитал, однако с каждой минутой ему становилось хуже. Значит, лекарство выкинули!

аллен увидел, как позади него на обочине остановился дорожный патруль. К нему шел полицейский. аллен покрылся испариной. В подобные моменты его ум ускорялся, а тело, наоборот, замедлялось и речь становилась невнятной. Он не хотел, чтобы полицейский принял его за пьяного, и надеялся, что ведомственные номерные знаки помогут выпутаться.

– Поломались?

– Нет, все в порядке, – очень медленно ответил аллен. – Я должен был принять… лекарство, но… его выдуло ветром в окно. Хотел поискать.