я переехал жить в ее район. Смешно. Я оказался сейчас там, потому что ее больше там нет. Потому что я не знал никого лучше мой сестренки. Но и ей было очень трудно доверять белым.

175

— Я так понял, что большинство черных не доверяют белым, да? — спросил Джейк

— Похоже на то, если смотреть правде в глаза. Что бы ты чувствовал по отношению к белым, если бы знал, что твою бабушку продавали с аукциона, где она стояла по пояс голой, а человек, купивший ее, сделал рабыней и насиловал всякий раз, когда хотел? Такой барьер не преодолеешь запросто. Моя бабушка со стороны мамы никогда не доверяла белым. Некоторые считали ее злой. Но у нее на глазах ее брата убил ку-клукс-клан. Она видела, как ее отец горбатился на хлопковых плантациях. Как владельцы забрали их дом, когда отец заболел и не смог работать. Как после этого было доверять белым? Эти истории пересказывают. Если ты слышал плохое о черных, я слышал в пять раз больше о белых. Мой отец не поддерживал такие разговоры, но мои дяди и тети вливали в мои уши достаточно такого.

— Я понимаю их подозрительность, — сказал Джейк, — я бы чувствовал то же. Но если бы черные дали белым шанс, они бы убедились, что многие из нас теперь не такие.

— На это нужно время. Доверие требует времени. Помнишь, мы сидели на стадионе во время митинга Держателей Обещаний, рядом сидел индеец наваха, пошутивший, что белые называют себя «Держателями обещаний»? Я смеялся, как ненормальный. А тебе это не показалось смешным, помнишь? Но я-то понимал, о чем он. Все обещания данные индейцам, черным — их никто не сдержал. Ты знаешь, я уважаю эту организацию, знаю, что они всерьез стремятся к расовому примирению и дают людям надежду. Но многие черные держатся в стороне, выжидая, желая выяснить, действительно ли люди делают дело, или это пустая говорильня.

— Я считаю важным это движение, — заметил Джейк, — и хочу надеяться, что всё больше и больше черных братьев вольются в него.

— Вот и я тоже. Но очень многие предпочитают стоять на берегу, потому что не уверены, что в потоке не плывут крокодилы. Некоторые из нас доверялись белым христианам раньше, и это кончилось сожжением. И мы сказали себе, что больше на это не попадемся.

— О чем ты?

— Ну, — Кларенс мысленно как бы перебирал доминошные костяшки, гадая, какую же вытащить, — к примеру, учась в университете, я примкнул к студенческой христианской группе, где

176

все, кроме меня, были белые. Было несколько чудесных встреч. Но однажды я шел по университетскому городку в компании своих черных друзей, и увидел четверых белых приятелей из той группы. Я собирался познакомить их и воспользоваться этим, чтобы пригласить своих черных в христианскую группу. Но неожиданно, завидев меня, эти белые свернули на газон, чтобы не встретиться со мной. Я бросился за ними, но вдруг понял смысл маневра. На своей белой территории они принимают меня как друга, но совсем не хотят смешиваться с моим черным миром. Потом мы поговорили об этом. Они извинились, но все уже было испорчено. Дружба закончилась. Я перестал ходить на их собрания. А это плохо, потому что они нужны были мне.

Джейк смотрел на Кларенса, как студент на профессора, изо всех сил пытаясь понять.

— Знаешь, почему я всегда наряжаюсь, когда мы идем в магазин? — спросил Кларенс.

— Понятия не имею! Я решил, что ты наряжаешься, потому что любишь быть нарядным. Мне это всегда казалось странным, честно.

— Вообще, мне больше нравится повседневная одежда. Самая любимая — джинсы и футболка, — сказал Кларенс, — но мне нравится спокойно делать покупки, чтобы продавцы не подбегали каждые пять минут с предложением помочь.

— Не понял.

— Чтобы они не следили за мной — терпеть этого не могу.

— Кларенс, что ты несешь?

— Я черный, — громко сказал Карене, — а все черные — магазинные воры. Ясно?

— Прости, старик, я не хотел тебя раздражать.

— Это не ты, прости, — Кларенс поднял руки, чтобы успокоиться, — если белый в джинсах и футболке просто покупатель, то черный в джинсах и футболке — просто подозрительный. Когда я нарядный, то выгляжу преуспевающим. Это как бы в противовес моему цвету кожи. Иногда этого довольно, чтобы персонал магазина не дышал мне в затылок.

— Даже не представлял себе, — сказал Джейк, — ты и правда...

— Так думаю? У меня есть черные друзья, врачи и нотариусы, которые поступают так же. Стоит надеть что-то будничное, и ты вызываешь подозрения. Известная вещь.

Они проговорили еще час.

— Пора домой, братан, — сказал Кларенс и добавил, поко-

177

лебавшись, — спасибо, что поговорил со мной об этом. Уже от одного разговора мне стало легче.

Одной рукой Джейк обнял его.

— И тебе спасибо, брат, что рассказал мне обо всем, есть над чем размышлять, и молиться об этом.

Два друга направились к выходу.

В пятницу утром Олли на протяжении двух часов колесил в радиусе мили от дома Дэни. Он ехал на север от МЛК, всматриваясь в каждый дорожный указатель. Свицер, Дулитл, Морманс, Мофлат, Брумбелоу, Джексон, Арнолд, Ските, Деннис, Джек. Возле указателя на Джек он свернул вправо, направляясь к Десятой. Собрался сделать еще один правый поворот и вдруг затормозил. Пристально смотрел на указатель, изрисованный граффити. Смотрел и думал.

— Ну, конечно, — прошептал Олли, — это оно и есть.

Достал телефон.

— Маргарет, привет, красотка, как дела? Это Олли. Слушай, найди мне, пожалуйста, имя и телефон. Портленд. Мне нужен начальник отдела замены и починки дорожных указателей. Сообщи мне на мобильник.

Захлопнул телефон. Скрестил пальцы, не спуская глаз с указателя.

ГЛАВА 25

Кларенс вернулся к своему столу в 10 утра. Прослушал три сообщения на автоответчике. Последним был сиплый голос,