стрекочут цикады…

И глядя на плющ на мраморе старом,

читаешь молитвы – засохшим травам?

Изольда

Я вся – одно лишь желание,

я жду своего Тристана,

король, бледнея от ревности,

рыцарей прочь прогоняет рьяно.

Скрываю в сердце тайны тернистые,

губы напитка любовного жаждут,

волосы в небе мои рассыпались,

устремились навстречу желанному.

Люблю. Может, себя? Может, его?

Кого предаю? Короля иль любимого?

Я ведь женщина-приключение,

каждую ночь неповторимая.

Я – Изольда, и покорная, и властная,

за любовь мне короны не жалко,

но навеки я – королева:

для Тристана, для себя и для Марка.

Мария

Мария, несу тебя на крыле моей жизни

над вершиной, которая

снится звезде, если человек

не доверяет своему сердцу.

Стряхиваю Марию. Смотрю. Цепляется

судорожно за перья, вырванные из крыла.

Падает, как обычная женщина,

а в женщине прекрасней всего – тело.

Море на миг на камни присело

как миф пред кровавым свершеньем,

воронье прилетело, чтоб рядом с Марией

врасти в землю.

Влюбленные

Прошу, не мешайте влюбленным:

страстным душам и смерть не страшна,

цветущий луг им расстелет весна,

обнимет рассвет окрыленный.

О дальних дорогах щебечут им птицы,

ручьи и потоки пьет в их честь море…

О стройных телах вещают зарницы,

рисуя на небе златые узоры.

Прошу, не мешайте влюбленным,

пока их старость не ранит смертельно,

они, как роскошный занавес,

скрывают мрачную сцену.

Барбаре

За семью горами, за семью морями

ты, как дорога ночная снегами.

В Родопах – ты мне Эвридика,

в Джами – ты строки сур Корана,

в Болгарии – плат сребротканый

и мои крылья над горами.

В ночи – беседа рос со звездами,

весной – аллея меж березами.

Барбара – серна у водопоя,

гроздь винограда, вино золотое.

Барбара – луч на гранях каменьев,

яркий свет дня, не тронутый тенью.

Барбара – женщина и ребенок,

гордая тайна спокойного моря,

когда луч рассвета с сумраком спорит…

Перевод с польского В. Виногоровой

Из английской поэзии

Венди Коуп

Разница во мнениях

Он говорит: «Планета – диск.

И прекрати свой глупый писк».

Напрасно, кучу книг достав,

Она твердит, что он не прав.

«Ты импульсивна. Это – бред.

И не ори, здесь не пожар».

Он в спорах – мастер. Шансов нет.

Он твёрд. Её кидает в жар.

Земля летит. Всё тот же шар.

Замкнутый круг

А надо жить. Начнёшь читать.

Идёшь к психологу опять.

Меняешь стрижку и духи.

Кропаешь прозу и стихи.

Не куришь. Бегаешь. Не пьёшь.

Ужасно правильно живёшь.

Но всё впустую. Боль в висках.

И жизнь – зелёная тоска.

Ты хочешь сесть и тихо выть.

И всё же, как-то надо жить.

Утрёшь глаза – и вид на «ять».

Идёшь к психологу опять.

Находишь «принца» своего

И что-то лепишь из него.

Но всё впустую. Боль в висках.

И жизнь – зелёная тоска.

Ты воешь. Бьёшь в сердцах духи.

Всё время ешь. Строчишь стихи,

Вовсю стараясь не курить.

И всё же, как-то надо жить.

Беспокойство

Я волнуюсь за тебя.

Мы так долго не встречались.

Ты – один? Всегда печален?

Без меня ты вне себя?

Я волнуюсь. Сон нейдёт.

Всё гадаю: как ты, бедный?

Неприкаянный и бледный?

Иль – совсем наоборот?

Беспокойство – острый нож!

Говорят, мужчинам тоже

Боль разлуки сердце гложет.

Боже, как меня тревожит

Мысль, что, может, это – ложь!

Цветы

Так мог придумать только ты.

Другим бы и не снилось:

Ты мне почти купил цветы

Но что-то там случилось:

То магазин закрылся. То

Такие розы – чудо —

Ты выбрал. Но вернул потом:

«Вдруг не возьмёт? Не буду».

Я улыбнулась… Я и ты

С тех пор давно расстались.

Но те твои почти цветы

Не высохли. Остались.

Потеря

Я помню день ухода твоего,

Как страшный сон. Мороз бежит по коже!

Что ты ушёл – так это ничего,

Но штопор мой «ушёл» с тобою тоже!

Попытка верлибра

Мне всё время говорят:

«Не рифмуйте всё подряд,

Рифмы часто портят стих».

Этот стих пишу без них.

…Ой.

Ничего, начну опять.

Вот, стараюсь я писать…елем быть.

О, могу ведь, когда хочу:

Это ж, оказывается, очень просто.

Мне так нравится писать,

Настроение – как летом:

В чувствах – солнечный задор,

Особенно, когда получается более или менее то, что нужно.

Тичь Миллер

Тичь Миллер носила очки

с пластиковой розовой оправой

и одна нога у неё была на три размера больше другой.

Когда выбирали команды для спортивных игр,

она и я всегда оставались последними,

у решётчатого забора.

Мы старались не смотреть друг на друга,

наклоняясь – надо бы завязать шнурок —