– Простите, тетя Кэти. Да, это вода. Лечение в капсуле – тяжелый процесс. После него лучше попить.

– Что случилось? – спросила Кэти и оглядела балкон. Пассажиры тихо переговаривались. Все были ее попутчиками; не хватало только одного – юноши, который сидел через проход от нее.

– А где тот мальчик, который сидел сзади?

– Не выжил, – грустно ответила Мэллори. – Здесь все, кого мы спасли. Вас одиннадцать. Остальные погибли.

– Бедный мальчик… – Глаза Кэти наполнились слезами. Она вспомнила, как он надеялся познакомиться с Мэллори, и шмыгнула носом. – Ну, не мальчик. Ему было как минимум двадцать. Он очень тобой восхищался.

– Серьезно? – нахмурилась Мэллори. – Почему?

Кэти улыбнулась сквозь слезы.

– Книжки твои любил! Все прочитал. Сказал, что летит на станцию специально ради тебя.

Мэллори отвела ее подальше от остальных и облокотилась о перила, за которыми открывался вид на медотсек. Она хмурилась, отчего на лбу и щеках проступили складки.

– Не хмурься так, Мэллори, – сказала Кэти. – Морщины появятся.

– Простите, как-то не до улыбок, – сухо и некрасиво сказала она. – Какой смысл так далеко лететь, чтобы со мной встретиться? Я же много лет прожила на Земле.

– Он хотел повидать космос, а встреча с тобой – приятный бонус, – ответила Кэти. – Я сказала ему, что ты моя племянница, и он так обрадовался. Я даже обещала вас познакомить.

– Чудесно, тетя Кэти, но мне нужно расспросить вас про полет.

– Я думала, мы об этом и говорим, – чопорно заметила Кэти.

Они присели на тонкие пластиковые стулья, стоящие в безлюдном уголке балкона.

– Как неудобно. Неужели нельзя было дать нам человеческую мебель? – презрительно поинтересовалась Кэти. Она старалась не показывать удивления, страха и восторга, которые вызывала в ней космическая станция; знала, что Мэллори куда интереснее узнать, как дела дома и как поживает сводный брат.

– На станции не так много людей, ей не было смысла делать для нас специальную мебель, – ответила Мэллори. – Расскажите, что вы запомнили из поездки.

– Зачем? – спросила она. – Что с нами случилось? Все как в тумане.

– На шаттл напали. Погиб экипаж и все пассажиры из бизнес-класса.

Кэти рассмеялась:

– Я тебя умоляю, ты что, специально улетела в космос, чтобы стать следователем?

Мэллори посмотрела на нее с недоумением.

– Да ты же весь день строишь из себя детектива! – пояснила она.

– На ваш шаттл напали, – сказала Мэллори. – Но на станции возникла другая экстренная ситуация, и служба безопасности попросила нас с Ксаном выяснить, что случилось. Это не шутка.

Мэллори указала на стройного мускулистого чернокожего мужчину в грязной футболке, разговаривающего с невоспитанной азиаткой. Впечатление он производил такое себе.

– Какая ты важная. Я тобой горжусь, – сказала Кэти. – Вижу, тебе все же нашлось место во вселенной. – Она осознала, как забавно звучат ее слова, и рассмеялась.

– Мы говорили про перелет, – напомнила Мэллори, потирая затылок, отчего ее волосы встали торчком.

– Ладно, ладно, – кивнула Кэти. – Мы с тем мальчиком сидели в одном ряду. Сэм, кажется, так его звали. Он был студентом, надеялся с тобой познакомиться. Болтал без остановки. Я все надеялась, что он заговорит на другом языке, хотела проверить, как работает переводчик – чудесная штучка! Но он говорил по-английски. А потом мы прыгнули! И целую минуту неслись на невероятной скорости. Ах, какая же красота! – Она замолчала, вспоминая чудесные переливы гиперпространства. Но Мэллори наверняка их видела. Красота природы ее все равно не интересовала. – А потом мы очутились здесь. Увидели станцию, и вдруг высокий мужчина передо мной замер. Где-то минуту сидел, выпрямившись по струнке, а потом расслабился и сказал, что с ним разговаривала станция. Он так удивился! А потом она начала разговаривать с остальными!

Мэллори кивала и не перебивала – видимо, Кэти научила ее хоть каким-то манерам.

– В общем, потом я вся напряглась, и… я не очень хорошо помню, что было дальше, но мы со станцией немного поговорили.

– О чем? Я понимаю, что это сугубо личная информация, но нам нужны любые зацепки, – сказала Мэллори.

Кэти задумалась, мысленно перебирая подвески браслета, чтобы не сойти с ума. «Перо, карандаш, чашка…»

– Она говорила о самом важном в нашей жизни. О доме, о счастливой семье.

Мэллори посмотрела на нее без восторга.

– Понятно, разумная станция пообщалась с тобой о доме. – Она записала ее слова. – Еще что-нибудь? Какие-нибудь детали про Сэма?

Кэти нахмурилась; Мэллори могла бы отнестись к этому прекрасному моменту серьезнее.

– Он читал твою книгу. Потом начал ходить по салону, так нервничал! Китаянка с ним поговорила, и он вернулся на место. Потом станция начала разговаривать с нами по очереди, поговорила с Сэмом, потом со мной. Потом я услышала грохот, и больше ничего не помню. Проснулась я уже здесь.

Мэллори вздохнула.

– Понятно, тетя Кэти. Спасибо. – Она снова нахмурилась. Ну и морщины заработает себе эта девчонка! – А, последний вопрос. Вы что здесь забыли?

От такой грубости Кэти ахнула и захлопала глазами, смаргивая слезы.

– Разве не ясно? Я приехала за тобой! Ты же единственная моя кровиночка! Ты что, не хочешь вернуться домой?

Мэллори просто сидела, как извечный неблагодарный ребенок, и смотрела на слезы, текущие по ее щекам.

– Нет, – ответила она и отвернулась.

Кэти бросилась ей на шею, громко рыдая.

– Да как же так? У меня ведь ничего не осталось! Ничего! А я ведь все для тебя сделала, когда ничего не осталось у тебя, – сказала она.

Ее муж умер. Сын сидел в тюрьме. Из всей семьи осталась только Мэллори, а человек без семьи – человек пропащий.

Мэллори не обняла ее. Так и осталась стоять, пока она плакала.

Пальцы машинально потянулись к браслету на левом запястье, но его больше не было.

«…Звезда, сердце и аллигатор».

20. Фулл-хаус, тузы на стол

За всю свою жизнь миссис Элизабет Браун сыграла много ролей. Сейчас, на закате, она была заботливой бабушкой, искусным игроком в нарды, начитанной участницей книжного клуба и вдовой хорошего человека. (И, что уж говорить, вдовой плохого тоже.)

Многие черты достались ей от родителей: например, неправильный прикус, склонность не замерзать в любую погоду, а заодно откровенное нежелание отступать перед трудностями. Некоторые называли ее упрямой. Другие, когда хотели оскорбить пол, звали своевольной. Но она просто стремилась выжить.

Несколько лет назад ее взгляды слегка изменились. Она наткнулась на «Дао дэ цзин»; книга оказалась весьма поэтичной и интересной, пусть и немного напыщенно-глубокой. Но в ней заключалась важная мысль: иногда препятствие легче обогнуть, чем идти напролом. Миссис Браун вспоминала об этом каждый раз, когда видела во внучке свое собственное упрямство.

Сына оно, к счастью, обошло стороной.

Приехав к Лавли, она снова ощутила себя бабушкой. Вместо теплого приема она нашла внучку полупьяной, сломленной и израненной. Но какой бы хрупкой ни была Лавли, миссис Браун не привыкла утаивать правду, чтобы пощадить чьи-то чувства. Когда после нелепого визита к врачу Лавли спросила про склонности их семьи, мисс Браун честно высказала свое мнение, а потом прижала рыдающую Лавли к груди.

Наконец та судорожно вздохнула и стерла слезы.

– Полегчало? – спросила миссис Браун.