– Эль Греко, – пробормотала она.

– Прошу прощения?

– Это неважно. – Она снова оглядела комнату. – А где она? Яхочу сказать, миссис Ланкастер?

– Она... она отдыхает... в соседней комнате.

– Понятно. – Однако Таппенс была не совсем уверена в том,что понимает хотя бы что-нибудь. Потом все прояснится. А теперь она моглаосвоить только одну мысль зараз. – Сэр Филипп. – Она произнесла его имямедленно и с сомнением. – Это правильно?

– Да. А почему вы вспомнили Эль Греко?

– Страдание.

– Прошу прощения?

– Картина... в Толедо... Или в «Прадо»... Я подумала... Этобыло давно-давно... Нет, не так уж давно. – Подумав немного, она сделалаоткрытие. – Вчера вечером. У викария были гости...

– Вы делаете успехи, – ободряюще проговорил он.

Почему-то казалось так естественно сидеть здесь, в этойкомнате, где пол был усыпан битым стеклом, и разговаривать с этим человеком, укоторого было измученное, страдальческое лицо...

– Я сделала ошибку... там, в «Солнечных горах». Я ошиблась вней... Мне стало страшно... волна страха... Но я не поняла, я боялась не ее, ябоялась за нее... Я думала, что с ней должно что-то случиться... Я хотелазащитить ее... спасти... я... – Она нерешительно посмотрела на него. – Выпонимаете? Или это звучит глупо?

– Никто не понимает вас лучше, чем я, никто в целом свете.

– Но кто же? Кто она? Я имею в виду миссис Ланкастер, илимиссис Йорк... Все это нереально, взято с куста... роза... Так кто же она насамом деле?

Филипп Старк резко проговорил:

Кто она сама? На самом деле? Настоящая,

не знающая лжи?

Кто она, отмеченная Богом, с божественной

печатью на челе? —

Вы когда-нибудь читали «Пер Гюнта», миссис Бересфорд?

Он подошел к окну, постоял там с минуту, глядя в сад, затемрезко обернулся:

– Она была моей женой, помоги мне Бог.

– Вашей женой? Но ведь она умерла. Табличка в церкви...

– Она умерла за границей, это я распустил такой слух ипоместил мемориальную табличку в церкви в память о ней. Люди обычно стесняютсязадавать вопросы скорбящему вдовцу. К тому же я уехал из этих мест.

– Некоторые говорили, что это она вас бросила.

– Это меня устраивало.

– Вы ее увезли, когда узнали... узнали про детей?

– Так, значит, вы знаете про детей...

– Она мне рассказала... Это... это невероятно.

– Почти все время она была вполне нормальным человеком –никто бы никогда не догадался. Но полиция начала подозревать... Мне пришлосьпринимать меры... Я должен был ее защитить... Спасти... Вы понимаете?.. Можноли это понять, хоть в какой-то степени?

– Да, я все понимаю.

– Она была... так хороша когда-то... – Голос его задрожал. –Вы видите ее... здесь. – Он показал на портрет на стене. – Уотерлили. Она былаотчаянная девица – всегда и во всем. Ее мать – последняя представительница родаУоррендеров... Старинная фамилия... Там было множество внутрисемейных браков...Ее звали Элен Уоррендер... Она сбежала из дому и попала в дурную компанию,связалась с преступником. Дочь ее пошла на сцену, училась танцевать...Уотерлили была ее лучшей ролью... Потом она оказалась в банде... просто ей былоинтересно, только все быстро надоедало.

Выйдя за меня замуж, она от всего этого отошла. Хотеласпокойной жизни, иметь семью, детей. Я был богат... Я мог дать ей все, чего онахотела. Но у нас не было детей. Мы оба об этом горевали. У нее появилась маниявины... Возможно, она всегда была несколько неуравновешенна... Я этого незнаю... Она была... – Он в отчаянии развел руками. – Я любил ее... Я всегда еелюбил... независимо от того, что с ней происходило, что она делала... Я хотелее защитить, чтобы она была в безопасности... не в тюрьме, осужденная напожизненное заключение... чтобы не томилась бесконечно в неволе. И мыобеспечивали ей безопасность... долгие-долгие годы.

– Мы?

– Нелли... Моя драгоценная преданная Нелли Блай. Моя дорогаяНелли Блай. Удивительная женщина. Это она все придумала и организовала. Домадля престарелых со всей возможной роскошью и удобствами. И никаких соблазнов...никаких детей вокруг. Самое главное – изолировать ее от детей. Казалось, всебыло хорошо... Эти дома были в отдаленных местах – Камберленд, Северный Уэльс...там ее не должны были узнать. Так, по крайней мере, мы думали. Моими деламизанимался мистер Экклз, весьма умный и ловкий юрист. Гонорары его быличрезвычайно высоки, но я полностью ему доверял.

– Это был шантаж? – высказала предположение Таппенс.

– Мне это в голову не приходило. Он был моим другом, моимсоветчиком...

– Кто пририсовал лодку на картине – лодку, котораяназывалась «Уотерлили»?

– Я. Чтобы доставить ей удовольствие. Она вспоминала свойуспех на сцене. Это была одна из картин Боскоуэна. Ей она понравилась. И вдругоднажды она написала на мосту имя умершего ребенка... И тогда, чтобы его небыло видно, я нарисовал лодку с названием «Уотерлили».

Дверь в стене распахнулась, и в комнату вошла добрая ведьма.Она посмотрела на Таппенс, а потом на Филиппа Старка.

– Все в порядке? – спросила она будничным тоном.

– Да, – ответила Таппенс. Взглянув на добрую ведьму, она, крадости своей, поняла, что не будет никаких драматических сцен.

– Ваш муж внизу, он ожидает вас в машине. Я сказала, чтопровожу вас к нему, если вы хотите прямо сейчас уехать.

– Именно этого я и хочу. – Таппенс посмотрела в сторонудвери, ведущей в спальню. – Она там?

– Да, – ответил Филипп Старк.

Миссис Перри прошла в спальню и сразу же вышла оттуда снова.

– Я вижу... – Она вопросительно посмотрела на него.

– Она предложила миссис Бересфорд стакан молока, а миссисБересфорд не стала его пить.

– И тогда, как я полагаю, она выпила его сама?

Он ответил не сразу:

– Да.

– Я пришлю сюда доктора Мортимера, – сказала миссис Перри.

Она подошла к Таппенс, чтобы помочь ей подняться, но тавстала сама, без посторонней помощи.