противоречий, подразделяя историю человечества на отдельные диспенсации и тем самым ослабляя внутреннюю напряженность. Следуя загадочной логике (если можно так выразиться) библейских толкований, многие теологи восприняли такую перекомпоновку Священного Писания как мастерский ход, превративший Библию в более связное целое.

Во всех организованных религиях помимо вероучения, или системы верований, имеется «экклезиология» – организационная структура. В церкви Дарби экклезиология подразумевала так называемые евангельские собрания, когда малочисленные группы верующих сплачивались вокруг харизматического лидера, а тот публично провозглашал «евангельскую истину» своей группы. Дарби намеренно не называл эти группы общинами, а неофициально движение стали именовать Церковью Бога или, проще, Братьями; самой известной из таких групп были Плимутские братья самого Дарби.

Если службы американских фундаменталистов той эпохи отличались эмоциональным оформлением, то церковные собрания Братьев были прежде всего интеллектуальными встречами, и во многом их методология напоминала методологию Миллера, когда какое-либо отдельное понятие из Библии, например «творение», исследовалось самым тщательным образом. Учитывая неоднозначность библейских текстов и мощь интеллекта сторонников движения, не вызывает удивления тот факт, что движение быстро начало дробиться на секты. Впрочем, все Братья придерживались одних и тех же исходных принципов, согласно которым в мире есть иудеи, христиане и все остальные, то есть язычники. Также все Братья признавали важность Первого послания апостола Павла к фессалоникийцам, особенно два ключевых стиха:

«Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем» [132].

Всякому, кто воспринимает Библию буквально, смысл этих двух стихов был кристально ясен: в конце времен Иисус должен временно спуститься на землю и собрать всех праведных христиан в горних высях, на полпути к небесам – сначала Он воскресит мертвых, далее соберет живых, и состоится вознесение.

Плимутских братьев, кроме того, привлекал фантасмагорический нарратив Откровения: они воображали, что события будут происходить, упрощая, в следующем порядке: семилетняя скорбь и череда невыразимых ужасов, победа Христа над сатаной и его воинством, тысяча лет мира, за которой случится еще одна короткая битва с сатаной, а затем будет вынесен окончательный приговор как живым, так и мертвым. Те, кто оставался на земле в период семилетней скорби, тоже будут иметь право на искупление благодаря покаянию в разгар хаоса. (Вымышленные подвиги этой группы окажутся более века спустя описаны – с прибылью для авторов – в таких фундаменталистских романах, как цикл «Оставленные» Тима Лахэя и Джерри Дженкинса – подробнее см. далее.)435

В годы учебы в Тринити-колледже Дарби попал под влияние популярного у местной публики профессора богословия Ричарда Грейвса, чьи занятия по классической мысли и теологии вдохновляли целые поколения студентов. Грейвс считал, что в конце времен евреи вернутся в Святую Землю, примут Иисуса и с энтузиазмом новообращенных поведут остальное человечество к Спасителю. Возвращение на родину и обращение евреев в «истинную веру» приблизит конец времен, и потому истинные христиане должны всемерно помогать евреям вернуться домой. Грейвс, как многие миллениалисты до и после него, стремился находить подтверждения библейским пророчествам в текущих событиях; так, он радовался ослаблению турецкого владычества в Палестине и укреплению британского военно-морского могущества436. Этот «союз» евреев и христиан впоследствии стал известен как «христианский сионизм», и в следующие полтора столетия ему, наряду с сугубо еврейским сионизмом, было суждено становиться все сильнее.

Подобно анабаптистскому безумию и восстанию пятых монархистов, миллениализм к концу двадцатого века сделался потенциально разрушительным самореализующимся пророчеством – по двум причинам: во‐первых, как в случае с Грейвсом, Дарби и Братьями, миллениаристский нарратив был обращен к Святой Земле, этой пороховой бочке современного мира; во‐вторых, за несколько десятилетий диспенсационалисты приобрели влияние на американскую внешнюю политику и даже отчасти присвоили себе право распоряжаться оружием, способным в мгновение ока испепелить большую часть человечества без всякой помощи Христа или библейских зверей из книг пророка Даниила и Откровение.

* * *

Если брать развитые страны мира, диспенсационализм получил наибольшее распространение в Соединенных Штатах Америки; ныне он практически утратил какую-либо привлекательность на своей родине – на Британских островах – и во всех других развитых странах.

Период с начала до середины девятнадцатого столетия ознаменовался важнейшим переломом в развитии западной науки. Вот-вот будет опубликована книга Чарльза Дарвина «О происхождении видов» (1859), а за столетие ученые постепенно пришли к пониманию того факта, что Земля гораздо старше библейских 6000 лет. В 1779 году граф де Бюффон смоделировал процесс охлаждение Земли посредством опыта с нагретыми сферами и оценил возраст планеты в 75 000 лет, а в 1862 году физик Уильям Томсон, позднее лорд Кельвин, выдвинул гипотезу о возрасте планеты в диапазоне от 20 до 400 миллионов лет. Последующее развитие лабораторных практик позволило дальше уточнять эти оценки, и сегодня ученые в целом согласны, что возраст Земли составляет 4,6 миллиарда лет, а сама вселенная старше в три раза. Эти неудобные факты обеспокоили многих христиан. Братья, например, отвергали теорию Дарвина, зато упорно пытались встроить концепцию геологического времени в свою интерпретацию книги Бытие437.

До этих открытий девятнадцатого столетия ведущие политики и ученые нередко баловались эсхатологией. В частности, Исаак Ньютон сочинил несколько статей, после его кончины изданных в одном томе, разъясняя значения образов в книге пророка Даниила и в Откровении438.

Джозеф Пристли получил в середине восемнадцатого столетия, как и почти все ученые его времени, теологическое образование и начинал свою карьеру в качестве священника, но вскоре заинтересовался естественными науками, причем настолько, что опубликовал ряд по-настоящему революционных работ – о природном электричестве, о газах, а также – это знаменитый факт – был причастен к открытию кислорода [133]. При этом подобно Ньютону, Пристли активно интересовался библейскими пророчествами и рассуждал о возвращении евреев в Палестину:

«Нынешнее рассредоточенное состояние евреев отражено в многочисленных пророчествах, восходящих к Моисею. Если этот замечательный народ однажды вернется в свою страну и обретет в ней благополучие, что также было предсказано, то, как мне представляется, мало кто впредь усомнится в реальности пророческого духа»439.

Пристли, умерший в 1804 году, был одним из последних известных натурфилософов, объединявших пророчества с наукой; после Дарвина и становления геологии любой ведущий ученый, цитирующий Библию в качестве основы рассуждений о физических или биологических науках, подвергся бы насмешкам своих коллег. Вдобавок новое научное знание разрушило все представления о достоверности библейских истин в глазах многих христиан и даже духовенства.

Немецкие богословы первыми отказались от постулата «библейской непогрешимости» и начали трактовать библейские повествования как аллегорические, а не фактологические; эта школа мысли получила обозначение как «либеральная критика». В девятнадцатом столетии эта критика проникла в Великобританию, где ее постепенно приняло иерархизированное и