развитие стран бывшего СССР после падения коммунистической идеологии: возрождение существующих этнорелигиозных традиций или их восстановление практически с нулевой отметки (о некоторых движениях и конфессиях в советский период остались лишь воспоминания); религиозный бум, интерес к любым новым духовным течениям на фоне постсоветского идеологического вакуума; рост миссионерского, социального влияния тех религиозных направлений, которые исторически никогда им не обладали в постсоветских странах (к примеру, увеличение общественной роли протестантизма и католицизма в традиционно православных странах и протестантизма в традиционно мусульманских регионах); утверждение религиозного плюрализма как следствие религиозного бума и включения региона в процессы глобализации, когда Евразия стала ареной распространения в том числе транснациональных религиозных движений.

Европейская часть советского пространства – Восточная Европа, входившая в советский блок, и те государства, которые образовались в результате распада СССР, сохранили особую приверженность религиозным традициям. Социологические опросы показывают, что, несмотря на общеевропейский уровень практической религиозности, населению посткоммунистических стран свойственно противопоставлять традиционализм, религиозно мотивированный патриотизм – секулярной либеральной демократии.

В рамках данного исследования мы сконцентрируемся на роли христианских церквей в России, а также роли церквей в Украине и частично Белоруссии. Это позволит более объемно и глубоко увидеть основные тенденции становления христианских церквей как гражданских и политических институтов на постсоветском пространстве и увидеть, что отличает их от остальной части Европы. Общими чертами религиозной жизни в европейских странах можно назвать стремление церковных структур стать частью публичной политики и оказывать на нее влияние, а также формирование вокруг церквей сетевой гражданской религиозности, которая стала новой формой миссии и социального развития религиозных институтов. Отличие постсоветских стран в том, что социально-политические кризисы более выпукло проявляют позиции разных церквей, их взаимоотношения с властью, меняют социальное и политическое мировоззрение в том же направлении, в каком развиваются и церкви Евросоюза: гражданская активность становится частью жизни их прихожан, и происходит постепенная адаптация к демократическим институтам в новом глобальном политическом и информационном поле.

4.1. Политическая позиция Русской православной церкви

Христианские церкви на территории бывшего СССР принимают активное участие в выработке новой политической идентичности населения различных стран в этом регионе мира. Одним из ключевых общественных институтов на постсоветском пространстве является Русская православная церковь (РПЦ, Московский патриархат), включающая в себя поместные (национальные) церкви Украины, Белоруссии, Молдавии, республик Центральной Азии, Прибалтики, приходы в Западной Европе (а также целый ряд церквей в дальнем зарубежье – Японии, Китае, США, Латинской Америке). На религиозном поле основными партнерами РПЦ в рамках межрелигиозного диалога являются мусульманские объединения, как внутрироссийские, так и национальные и межрегиональные (Центральной Азии, Закавказья). Среди христианских конфессий РПЦ является наиболее крупным и влиятельным религиозным объединением. Влияние православия многогранно, его нельзя свести к какой-то отдельной сфере или же к позиции только церковной иерархии. Как и многие европейские церкви, РПЦ в 2000-е гг. стала активно заявлять о своей точке зрения по экономическим, социальным, культурным проблемам, по биоэтике и т. д. Основные черты восприятия церкви и особенности ее общественной деятельности, существующие в России, характерны и для других республик, где православие является национальной (или одной из такого рода конфессий) религией (Молдавия, Украина, Белоруссия). Между тем вопрос церковно-политических разногласий, в том числе на уровне церковных иерархов и политиков, более сложный – по сути РПЦ приходится иметь дело с новой реальностью, в рамках которой единство славянской православной цивилизации подвергается испытаниям[432].

Политическую роль церкви можно назвать сложносоставным механизмом, в котором выделяются два полюса – идеологическая декларативная роль православия в сочетании с низкой практической религиозностью и находящаяся в стадии своего начального развития социальная роль РПЦ и религиозных организаций, повторяющая во многом социально-политическую эволюцию церквей Западной Европы.

Во-первых, можно выделить идеологический образ РПЦ и православия в массовом сознании, который основан на «проправославном консенсусе»[433] (позитивном отношении к православию и церкви как к чему-то сакральному и «государствообразующему» со стороны практически всех социально-мировоззренческих групп).

Во-вторых, РПЦ и православие, наряду с «традиционными религиями», занимает определенные позиции в государственной идеологии, в риторике политиков и чиновников: на особое уважение к православию, как и к другим традициям, указывает преамбула Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» 1997 г.; с середины 2000-х гг. РПЦ – фундамент «русского мира», вершиной этого процесса в 2007 г. стал Акт о каноническом общении между и РПЦ и РПЦ заграницей (сам процесс активно поддерживался президентом В. Путиным[434]).

В-третьих, существует медийный образ РПЦ, основанный на том, как православие непосредственно «применяется» и понимается в общественной среде. Этот образ также многообразен и включает в себя фольклорно-магический или фолькорно-оккультный, культурно-исторический и социальный элементы. По мере развития РПЦ и сам этот медийный образ постепенно меняется от идеологического монолитного до «живого» социализированного образа церкви[435].

Общественное сознание наделяет церковь несколькими ключевыми качествами – это ее «надмирность», неизменность и национальный характер. Большинство россиян считают, что РПЦ должна ограничиться духовными вопросами, а не решать общественные, политические и социальные проблемы. Такого рода представление о православии следует из аморфности самого по себе «проправославного консенсуса». Только так, по мнению Д. Е. Фурмана и К. Каарийнена, «церковь может объединять современных русских с их предками, олигарха и нищую старушку, “братка”, который между разборками вполне может дать деньги на церковь, и генерального прокурора, недавно призвавшего ввести институт полковых священников, правительственных чиновников и “коммуно-патриотическую” оппозицию. РПЦ – неизменный сакральный символ “русскости”, “русской духовности” и русского единства»[436].

Процесс превращения православия в религию, придающую вес в обществе, в «надмирный» символ, санкционирующий земное существование, происходил в 2000-е гг., в том числе по мере эволюции общественного сознания в антидемократическом направлении, по мере относительной стабилизации за счет отказа от демократических институтов. Церковь и власть, отмечается в сборнике «Новые церкви, старые верующие – старые церкви, новые верующие», «снова вместе, как до революции 1917 года, и укрепляют друг друга». Православность президента Путина способствует его восприятию как традиционалиста, соответствующего параметрам «русской духовности», а церковь переносит на Путина свой авторитет. Православность еще не стала условием карьеры, но уже превратилась в признак социальной респектабельности.

Для определения ядра политической базы православия важно, кого можно назвать «традиционными верующими», последователями РПЦ. Пытаясь выявить примерное число людей, которые сознательно исповедуют православие и являются в некоторой степени церковными, К. Каариайнен и Д. Е. Фурман выбрали респондентов, которые удовлетворяют довольно строгим критериям по сравнению с размытой в целом православной религиозностью. В понятие «традиционные верующие» входят те, кто 1) идентифицирует себя как верующих; 2) верит в Бога, с которым можно вступить в личные отношения (а не в «жизненную силу»);