Он просматривал уголовную хронику в газетах, но не находилсообщений о том, что обнаружен труп неизвестной женщины с такими-то приметами,или о том, что приказала долго жить мамам Рената Левина. А впрочем, у нее ведьдругая фамилия, по мужу-то.

Покоя не было, хоть тресни. Змейка взрослела и мужала скаждым часом, и Дмитрий уже физически ощущал, что яд подозрительности отравляетего душу.

Прошло три дня. Близился четверг, когда Сергей потребуетотчета в первом задании «новобранцев». Однако за минувшее время Дмитрий ни разуне побывал в РОВСе, не встречался и с Шадьковичем. С другой стороны, зачем? Они так многое мог рассказать о взглядах и умонастроениях своих товарищей пооружию… бывших товарищей… Да, вот именно что бывших, это слово становилось всеактуальней с каждым днем!

Настало и прошло воскресенье. Вечером Таня с Лидией Николаевнойотправились в cinéma, Рита зубрила немецкий, который начисто забылаприготовить к завтрашним урокам, а Дмитрий вышел подышать воздухом. Стоял уподъезда, размышляя, куда пойти. Его пробрал озноб, и Аксаков вспомнил, какпренебрежительно и в то же время заботливо Сергей спрашивал, не зябнет ли он всвоей куртяшке.

– Такси, мсье? – окликнул мягкий голос из притормозившегорядом «Рено».

И Дмитрия словно ожгло догадкой!

– Давайте покатаемся, – ответил и быстро сел на переднеесиденье.

– Вы русский, я не ошибся? – повернулся к нему водитель. –Что-то давненько соотечественников не возил.

В голосе его не было ни следа акцента, французский выговорсамый утонченный. Дмитрий пригляделся: кепи, длинный пиджак, брюки гольф икраги… седые усики, тонкое усталое лицо. Примерно его ровесник или года надва-три старше, манеры такие, которые никакая эмиграция, никакое убожествожизни вытравить не могли: они не прививались – с ними люди рождались изпоколения в поколение, с ними и в могилу сойдут. Что ж, князья-таксисты итаксисты-графы – не досужая выдумка романистов вроде Бориса Поплавского илиЖозефа Кесселя, а нормальная парижская реальность.

– Куда вам угодно отправиться? – спросил водитель с той жепредупредительной интонацией, переходя на русский.

– Никуда. Я хочу с вами поговорить. Включите счетчик, яоплачу, сколько нужно.

Князь (или граф, какая разница?) без удивления – клиентвсегда прав, и слово его закон! – взглянул на Дмитрия:

– Когда мы стоим, счетчик наматывает в два раза меньше.

– Ну что ж, значит, я заплачу вдвое, – согласился Дмитрий.

– Воля ваша, сударь. О чем же вы желаете поговорить?

– Скажите… – Дмитрий помедлил, не зная, как поточнеесформулировать вопрос. – Много ли таксистов в Париже?

– Тысячи три, я думаю.

– Да больше! – воскликнул Дмитрий.

– Вообще больше, вы правы, – согласился «князь». – Но мнеотчего-то подумалось, что вас интересуют именно русские таксисты. Вы, видимо,желали бы попробовать себя в этой профессии? И намерены узнать у меня некоторыеее детали?

– Я в этой профессии себя уже пробовал, и не единожды, –усмехнулся Дмитрий. – Правда, последние пять лет другими делами занимался ивозвращаться за руль больше не хочу. Я вот что хотел узнать: вы многих своихсотоварищей знаете? В прошлые годы мы, русские таксисты, все друг друга зналинаперечет.

– Русских я и правда знаю, – кивнул «князь». – Не всех, нобольшинство. У нас, видите ли, профсоюз. Толку с него мало, однако мы регулярнособираемся вместе на русские праздники. Это приятно, утешительно…

– В наше время такое тоже было в заводе, – кивнул Дмитрий. –Мы знали друг друга и номера «своих», «русских» машин.

– А, так вот что вы хотите узнать, – понимающе кивнул«князь». – Ну что же, спрашивайте. Может быть, смогу вам помочь.

– Это «Шевроле» с номером… – начал было Дмитрий, но егособеседник сразу перебил:

– Извините, тут я вряд ли смогу быть полезен. «Шевроле»только во французских компаниях, а от них мы держимся несколько особняком.Конкуренция сильна, она вынуждает к некоторой… сдержанности в отношениях, есливы понимаете, что я имею в виду, – улыбнулся «князь».

Дмитрий ответно улыбнулся – не без тонкости:

– Великолепно понимаю!

Он и в самом деле понимал. Правда, слово «сдержанность» былотут эвфемизмом чистой воды. Дмитрий отлично помнил, как русские таксистывыходили с французами стенка на стенку с монтировками в руках – делили сферывлияния: вы работаете на Сен-Лазаре, а мы на Гар-дю-Норд; вы на Монмартре, а мына Капуцинах и Итальянцах; вы на Пляс-Конкорд, а мы около Тур-Эффель… Et cetera.Или времена переменились? Или и впрямь в дело пошла теперь только сдержанность?

– Значит, за рулем того «Шевроле» был француз, – задумчивопроговорил Дмитрий. – Номер я запомнил – 96—04 RDE.

– Что вы говорите, мсье… то есть сударь?! – внезапнооживился «князь». – Ну, если так, я совершенно точно могу вам помочь. Водителязовут Гастон Мариньян, он работает в компании «Такси де Реми», их гаражирасполагаются в предместье Отей.

– Откуда вы его знаете? – не поверил Дмитрий.

– Все очень просто, даже вульгарно. У нас с ним быланебольшая стычка из-за клиента на вокзале Сен-Лазар. С тех пор чуть ли не годпрошел, но я отчетливо запомнил, как он кричал: «Да не будь я Гастон Мариньян,если не отвезу мадам туда, куда она пожелает, а ты, эмигрантишка, оставайсяждать у моря погоды!» Ну и так далее, многое еще было сказано в мой русскийадрес.

– А кому досталась клиентка? – спросил Дмитрий просто извежливости, но тотчас сообразил, что вопрос-то вышел бестактный: можно несомневаться, что победил нахрапистый француз-горлопан…

Однако он ошибся.

– Дама оказалась русской и предпочла поехать ссоотечественником, – скромно ответил «князь».

– Поздравляю вас! – прочувствованно проговорил Дмитрий, самне зная почему, необычайно обрадовавшись победе изысканного «князя» надгорластым толстяком-французом.

Ну да, он отчего-то решил, что увидит громогласного великанавроде Портоса или даже типа Тартарена (имя, вот что наводило на такую мысль,имя Гастон в русском восприятии звучит очень толсто). Однако мсье Мариньян оказалсяхуденьким и весьма моложавым. Сначала Дмитрию показалось, что ему лет двадцать,но при ближайшем рассмотрении он разглядел сеть морщинок, покрывавшихоживленное смуглое лицо.