– Несколько минут назад. Выступал на радио с речью и застрелился прямо там, перед микрофоном.

– Вы уверены?

– Дочка это слышала. И только что мне позвонила.

Амалия не верила своим ушам.

– Но почему?

– Он что-то там не смог доказать, хотя и обещал.

Амалия видела всеобщее смятение, слышала, как весь город скорбит о покойном. Люди бежали и кричали, но никто не мог объяснить, что же произошло. Амалия подумала о муже. Куда он направился – в спортивный клуб или совсем по другим делам? Свистки полицейских и выстрелы вселяли ужас. Амалия вернулась за сумочкой и, действуя совершенно неразумно, закрыла магазин. Она должна найти Пабло! Амалия старалась идти спокойно, но ее то и дело толкали другие пешеходы – люди разбегались во все стороны, не глядя по сторонам.

Через две куадры Амалию потащила за собой толпа людей, маршировавших с плакатами. Женщина попыталась спрятаться в подъезде, однако от этой лавины не было спасения. Ей пришлось двигаться в том же темпе, почти бегом; она понимала, что, если остановится, эта слепая и глухая толпа ее раздавит.

Две патрульные машины с визгом затормозили посреди улицы, и люди замедлили шаг. Амалия воспользовалась этим, выбралась к тротуару и поднялась на крыльцо. На нее и здесь напирали, но угроза быть растоптанной уменьшилась. Из-за колонны ей не было видно, что происходит на углу, – вот почему она не догадалась, отчего люди начали пятиться.

Раздались выстрелы, и передние подались назад, но эта волна не задела стоявшую на ступеньках Амалию. И все-таки первая же струя воды сбила ее с ног. Сначала она ничего не поняла – только почувствовала удар и боль, от которой потемнело в глазах. Амалия увидела на одежде кровь: падая, она ударилась о ступеньку.

Вторая струя угодила ей в грудь и толкнула на цементную тумбу с афишами, возвещающими о новом представлении в кабаре «Тропикана» («самое большое в мире шоу под открытым небом»), наклеенными поверх объявления об открытии театра «Бланкита» («на пятьсот мест больше, чем в нью-йоркском „Радио-Сити“, который до этого дня был самым большим театром в мире»). И в голову Амалии пришла несвоевременная мысль: как забавна судьба ее островка, где все одержимы страстью иметь все самое большое или быть в чем-нибудь уникальными… странное место, наполненное музыкой и болью…

Вода ударила в третий раз.

Прежде чем упасть на тротуар без чувств, Амалия увидела плакат, рекламирующий последний шлягер – песню с комическим сюжетом, завязка которого произошла неподалеку: «По Прадо и Нептуно девчоночка шла…»

Сесилия подняла трубку еще в полусне. Звонила двоюродная бабушка, предлагала позавтракать вместе, как положено. «И никаких отговорок!» – сразу предупредила она. Она-то знает, что Сесилия звонила ей несколько раз на неделе. «Если хочешь поговорить или попросить о чем-нибудь, сегодня твой день».

Сесилия умылась ледяной водой и быстренько оделась. В спешке журналистка чуть не забыла карту. У нее выдалась тяжелая неделя на работе – две статьи для воскресного выпуска: «Кулинарные секреты бабули» и «Тайная жизнь вашего автомобиля». Сесилия написала их, совершенно не разбираясь ни в кулинарии, ни в автомеханике. Но все эти дни треклятая карта не шла у нее из головы. Бабушка куда-то запропастилась. По крайней мере, трубку не брала. Сесилия даже походила возле ее дома, решив вызвать полицию, если заподозрит что-нибудь неладное. Соседка рассказала, что Лоло каждый день выходит из дому ни свет ни заря и возвращается поздно вечером. Чем она занимается?

Еще на лестнице девушка услышала голос попугаихи:

– Мусор прочь! Мусор прочь!

А еще вопила бабушка, и это было похуже, чем птичья брань:

– Заткнись, чертова стрекоталка! Иначе отправлю тебя в кладовку на целых три дня.

Но ее питомице не было дела до этих угроз, и лозунги лились рекой:

– Фидель силен, прогонит янки вон.

– Идиотка безмозглая! – перекрикивала птицу Лоло. – Если не уймешься, я тебе в ужин петрушки накидаю[38].

Сесилия позвонила. Фиделина взвизгнула от удивления, а бабушка от испуга – наверно, решила, что это соседи пришли скандалить. Наступила мертвая тишина, потом послышался перестук и глухой удар.

«Ну все, – с надеждой подумала гостья. – Птичке каюк».

Дверь открылась.

– Как я рада тебя видеть, доченька! – Старушка наградила ее нежнейшей улыбкой. – Давай проходи, не то простудишься.

Пока Лоло запирала дверь на все засовы, Сесилия осматривала комнату.

– А где попугай?

– Там.

– Ты наконец-то ее выпотрошила?

– Девочка, ну что у тебя за мысли! – перекрестилась Лоло. – Это совершенно не по-христиански.

– То, что Фиделина с тобой вытворяет, христианским тоже не назовешь.

– Это тварь Господня, – вздохнула тетушка с видом мученицы. – Я ее прощаю, потому что она не ведает, что творит.

– Я слышала крики, а потом шум…

– А, ты об этом…

Лоло подошла к кладовке и открыла дверь. Клетка Фиделины стояла рядом с коробками и чемоданчиками. Снова увидев свет, птица бодро заверещала, однако радость пленницы длилась лишь мгновение. Старушка захлопнула дверь у Фиделины перед клювом.

– Мне пришлось волочить эту клетку, а в ней весу десять тонн. Железные ножки постукивали – вот что ты слышала.

– И очень жаль, – разочарованно отметила Сесилия.

– Пойдем в столовую. Шоколад уже готов.

Сесилия переместилась в угол, откуда доносились дивные ароматы. Лоло поднялась ни свет ни заря, чтобы купить в ближайшем кафе свежих чурро[39]. Вернувшись, она положила их в духовку, чтобы не остыли, а в кастрюлю с молоком кинула несколько брикетов испанского шоколада. Теперь в центре стола стоял кувшин шоколада, а рядом в глиняной миске красовалась горка чурро, от них поднимался ванильный пар.

– Зачем ты хотела меня видеть? – спросила тетушка, наливая шоколад.

– Давно к тебе не приезжала.

– Я тебе дважды в матери гожусь, так что оставь эти сказочки. Что случилось?

Сесилия рассказала о доме-призраке и об историческом значении дат, когда он появляется.

– …Но теперь его видели в день, который не совпадает ни с одним из таких событий, – закончила девушка, – и я не знаю, что и думать.

Она макнула кончик чурро в шоколад, а когда несла его ко рту, на скатерть упала темная капля.

– Чуть не забыла!