В день переезда Амалия замерла в дверях, точно сомневаясь, что это и есть их новое жилище. Квартирка была маленькая, но чистая, в ней витал запах соседского достатка. С балкона был виден кусочек моря, свет легко проникал в широкие окна. Женщину приводила в восторг ванна ослепительной белизны и гигантское зеркало, в котором, если отойти, можно было увидеть себя во весь рост. Амалия пробежалась по всей квартире, не уставая восхищаться: все такое светлое, такое синее! После ее старого дома неподалеку от Китайского квартала и скромного обиталища в Луйано от этой квартиры у Амалии перехватывало дыхание.

Вскоре стало очевидно, что старая мебель этому дому не подходит. Их кровать на фоне светлых стен казалась доисторическим чудищем, а диван под лучами бьющего с балкона солнца смотрелся облезлым уродцем.

– Так мы никого пригласить и не сможем, – заключил Пабло с досадой, но в то же время и с радостью. – Нам нужна новая мебель.

Вот тогда-то Пабло и обнаружил, что выбирать мебель для собственного дома – та самая страсть, которая скрывалась за восторгами его жены.

С помощью займов и кредитов Амалия приобрела кремовый кожаный диван, два кресла того же цвета и два деревянных столика для гостиной. В столовой она поставила стол из кедра, который можно было удлинить для приема на восемь персон, и стулья из того же дерева с темно-красной обивкой. Над столом она повесила люстру цвета янтаря. А еще купила бокалы, серебряные приборы и кухонную утварь. День за днем хозяйка добавляла все новые детали: занавески из легкого газа, фарфор, тарелки на стену в столовой, морской пейзаж над диваном, керамический фонтанчик с камушками…

Меньше чем за две недели Амалия превратила новую квартиру в место, которое в голос вопияло о гостях, чтобы пришли и выразили свое восхищение. Разве не на это намекал Пабло, когда жаловался на старую рухлядь? Произнося эту речь, Амалия распаковала новую покупку: серебряные канделябры и красные свечи к ним. Это была завершающая точка в убранстве столовой.

В тот вечер после ужина позвонила Рита и позвала обоих на премьеру «Женщины-медиума».

Действо получилось волнующее, на сцене двигались тени. Но это были не бутафорские тени, не те привидения, которых донья Рита – в роли мадам Флоры – оживляла перед гостями, чтобы поддержать славу прорицательницы, проделывая этот трюк с помощью дочери Моники и немого Тоби.

Женщина хваталась рукой за горло, уверяя, что призрачные пальцы пытаются ее задушить, что, вообще-то, было невозможно, поскольку она лучше других понимала, что эти призрачные видения – всего лишь выдумка… Амалия почувствовала, что у нее начались схватки. Теперь медиум обвиняла юношу и девушку, якобы кто-то из них старается ее напугать. Никто – клятвенно заверяют оба – ничего подобного не делал. Они слишком заняты запугиванием гостей: изображают призраков, издают разные звуки. Амалия пыталась не обращать внимания на шевеление в животе. Вот она посидит тихонько, и все само успокоится. Против обыкновения, в антракте она не покидала своего места. Попросила у Пабло леденцов и с тревогой стала ждать, когда погасят свет. Что там на сцене – просто музыка или это сонмы призраков выходят на поверхность? Мадам Флора в ярости ополчилась на Тоби. Это ведь он снова и снова к ней прикасается! Однако немой юноша ответить не может, и тогда, несмотря на протесты девушки, вещунья выгоняет Тоби из дома.

Ах, ее девочка, погибшая из-за удара водяной струи… и красные дьяволы Дельфины, и китайские жемчужины, вынесенные из бойни… Какой магией пользуется эта женщина, чтобы собирать вокруг себя столько призраков? Когда она на сцене, может произойти что угодно. Вот и теперь – ее мадам Флора оказалась потрясающим открытием. Вещунья обезумела от страха. И вот однажды ночью, уверившись, что шорохи – это привидения, возжелавшие ее смерти, она выстрелила и убила несчастного Тоби, который вернулся, чтобы увидеться со своей возлюбленной Моникой.

Однако Амалия увидела то, чего не увидел никто другой. Рука, которую Рита подносила к шее, отливала красным, точно закатная луна. Кровь… ее подругу как будто обезглавили.

Публика вскочила с мест и разразилась аплодисментами. Пабло едва успел подхватить падающую жену, а на ковер в театральном проходе лилась теплая прозрачная жидкость.

А теперь девочка агукала, лежа в кроватке. Мартинико, утомившись или заскучав, выбрался на балкон и развлекался швырянием семечек в машины, проезжавшие мимо. Стук двери всполошил домового. Его могли видеть только мать и дочь, но домовой все равно поспешно испарился, прежде чем в комнату влетел Пабло с раскрасневшимся лицом.

– Господи, как ты меня напугала! – воскликнул отец семейства. – Ты не пошла в магазин?

– Я устала. А ты что здесь делаешь?

Амалия вспомнила, что две недели назад муж при ее появлении поспешно выскочил из комнаты с таким же встревоженным видом.

– Сегодня вечером решается судьба контракта, – объявил он. – Мы должны быть у Хулио в семь.

«Флейта Пана» превратилась в сеть из четырех магазинов, где продавали не только ноты и музыкальные инструменты, но также и пластинки зарубежных исполнителей. Хулио Серпа, главный импортер на острове, предложил Пабло продавать его товар; но для этого требовалось открыть еще три магазина. Когда Пабло ответил, что у него недостаточно денег, Хулио предложил партнерство: он выкупает пятьдесят процентов, таким образом Пабло удвоит свой капитал и совладельцы смогут вложиться в дело на равных. Но Пабло не согласился. Ему пришлось бы каждое свое решение обсуждать с партнером. Импортер изъявил готовность заплатить больше и выкупить только сорок процентов, но Пабло не желал быть обладателем шестидесяти процентов своей мечты. Он сказал, что продаст только двадцать. В конце концов коммерсант пригласил Пабло поужинать вместе с его доверенным лицом, человеком достаточно опытным, чтобы служить посредником в подобных случаях. Мужчины собирались обсудить новый вариант, который устроил бы всех.

– Я зайду за тобой в семь, – сказал Пабло, целуя жену на прощание.

Амалия укрыла заснувшую дочку. И только потом обратила внимание, что муж не забрал документы, за которыми возвращался домой.

Амалия мечтала произвести на партнеров мужа наилучшее впечатление, но хныканье Исабель перешло в крик, который не давал ей принарядиться.

– С ней все в порядке? – спросил Пабло, укачивая на руках дочку, лицо которой побагровело от воплей. – Давай лучше откажемся от приглашения.

– Ни в коем случае. Если это не прекратится, пойдешь один. А я тут справлюсь…

Мартинико выглянул из-за шторы, и девочка улыбнулась. Пока домовой играл с малюткой в прятки, Амалия успела привести себя в порядок. Крики возобновились, когда Мартинико на прощание помахал рукой, усилились, когда супруги вышли в коридор, и достигли апогея перед особняком Хулио.

– Входите, – приветствовал коммерсант, встречая их на пороге. – Вивиан, у нас гости!

У его супруги была кожа театральной, почти что сияющей белизны.

– Что-нибудь выпьете?