– Ты считаешь, что тебе опасно быть со мной, – застывшими губами произношу я.

– Я это знаю.

– Из-за моей семьи.

– Да. И потому, что очень влиятельные маги желают, чтобы ты обручилась с Лукасом Греем. Всякий, кто встанет у них на пути, очень рискует. Особенно если это не гарднериец.

– Ты хочешь сказать… твоя мать тоже может пострадать?

– Да. И я не вижу способа это изменить. Поверь мне, я много думал об этом.

Подступающие слёзы снова покалывают мне глаза.

– Всё, что я говорила во сне, правда. – К чему скрывать? Я открою ему сердце.

– Мы можем быть вместе… иначе, – сдавленно произносит он. – Как друзья. Союзники.

– А если этого недостаточно?

– Наверное, в нашем случае придётся смириться. И на то даже больше причин, чем мы знаем.

– А если мы никому не скажем?

– Такое не спрячешь, – горько отвечает Айвен.

– Кто я для тебя, Айвен? – спрашиваю я, вцепившись в одеяло.

Он садится и поворачивается ко мне.

– Мне кажется, мы стали добрыми друзьями.

– И всё?

– Друзьями и останемся, Эллорен. Чтобы не подвергать опасности мою мать. Тебя. Твоих родных.

Мои огненные линии силы непокорно вспыхивают, и мне хочется бросить строптивым языком пламени в Айвена. Он тоже сдерживает свой огонь, лишь его глаза сияют золотом.

Вот и всё. Я в ловушке. В клетке, из которой нет выхода, а стальные прутья отделяют меня от Айвена. Но я не могу требовать от него такой жертвы. Я ни за что не подвергну опасности его жизнь или жизни наших родных.

Отвернувшись, я ложусь и прячусь с головой под одеяло. Потом закрываю глаза, вытираю слёзы и мечтаю увидеть другой прекрасный сон. И не просыпаться.

На обратном пути Айвен почти всё время молчит, да и я тоже. Каждый погружён в свои мысли. Я обнимаю его за талию, сидя на крупе чёрной кобылы, крепко прижимаюсь к его тёплой спине, и всё же я будто далеко-далеко – нам не повезло родиться в разных мирах.

И ничего не поделаешь. Айвен прав. Если мы сбежим, то подвергнем наших родных смертельной опасности.

Спустя несколько часов, которые кажутся вечностью, оставив лошадь у Андраса и пробравшись сквозь заснеженные поля и лес, мы снова стоим у подножия Южного хребта.

Айвен задумчиво оглядывает заснеженные вершины, пока мы смущённо переминаемся с ноги на ногу. Мне больше не нужно объяснять, что и как сделать, чтобы удобнее перебраться через хребет, я всё прекрасно помню. Однако быть физически так близко и знать, что мы никогда не сможем дать волю нашим чувствам, очень тяжело.

– Айвен, – говорю я, прерывая молчание. – Хочу, чтобы ты знал: я долго думала о том, что ты сказал, и… я всё понимаю. Об опасности, которая грозит твоей матери. И о том, почему мы… не можем быть вместе. Глупо было даже воображать…

Айвен кивает, стискивая зубы, глядя то на меня, то вниз, будто пытаясь совладать с собой, сдержать огненную силу и яростные чувства.

– Эллорен, – глухим взволнованным голосом произносит он, – если бы всё было иначе…

Его слова повисают в холодном зимнем воздухе.

– Я знаю, – тихо отвечаю я.

– Я бы многое отдал, чтобы всё было иначе.

– Я тоже, – чужим голосом признаюсь я. В горле у меня пересохло, каждое слово даётся с трудом. – Странно… Я ведь почти тебя не знаю, и у тебя столько тайн… и всё же мне кажется, что ты стал мне самым близким другом.

В его глазах вспыхивает огненная страсть.

– Я чувствую к тебе то же самое.

– Выходит, друзья? – предлагаю я. – И союзники?

Он коротко кивает, мрачно представляя себе непреодолимые преграды, о которых постоянно думаю и я. Смахнув слёзы, я гоню печальные мысли. Но кое-что я должна сказать. Мне нужно знать. Потому что, если нам не дано быть вместе…

– Айрис? – спрашиваю я, отводя глаза.

– Айрис меня не интересует, – безразлично отвечает он.

Я облегчённо вздыхаю. Конечно, несправедливо требовать, чтобы Айвен принадлежал мне одной, если мы никогда не сможем быть вместе, но мне сейчас не до справедливости.

– А Лукас? – вдруг спрашивает Айвен.

Ему, по-видимому, тоже не до справедливости.

Он смотрит на меня на удивление сурово.

– Мне нужен не он.

«А ты», – мысленно добавляю я.

Айвен кивает, и его лицо немного проясняется. На нём теперь выражение настороженной решимости. В последний раз оглядев гору, он протягивает мне руку.

– Поехали?

Я подхожу к нему и обнимаю его за шею сначала одной рукой, потом другой, а потом прижимаюсь к нему всем телом и закрываю глаза. Мы взбираемся на хребет, и я растворяюсь в исходящем от Айвена тепле и слушаю, как стучат в унисон наши сердца.

На следующий день после нашего с Айвеном возвращения из Кельтании с северо-востока прилетает ужасная буря. Добраться до земли амазов сквозь ураганный ветер и метель невозможно.

На закате, когда ветер ещё усиливается, в нашу комнату в Северной башне врывается Ариэль. Её накидка припорошена снегом, глаза блуждают, а ворон летит за ней следом с глухим карканьем.

Диана, Марина, Винтер и я встречаем Ариэль растерянными взглядами. Мы давно не видели её в такой панике.

Ариэль бросается к своей кровати и стягивает с неё матрас, ощупывает его края, в отчаянии не замечая любимых цыплят, которые носятся рядом, пытаясь привлечь внимание хозяйки. Она бледная, как мертвец, и вся в испарине, несмотря на холод.

– Ариэль, – осторожно зову я, когда икаритка поочерёдно выдвигает один за другим ящики комода с одеждой и выбрасывает их содержимое на пол. – Что случилось?

Ариэль вытаскивает один из ящиков до самого конца и швыряет его в стену, выкрикивая ужасные ругательства. Она стремительно поворачивается ко мне, её глаза горят диким огнём.

– Нага всё сожгла! Она специально! Ждала и… дождалась бури!

– О чём ты? – недоумённо переспрашиваю я.