Сесили невольно отметила, как сразу насторожилась Лавиния.

– Кажется, ты прекрасно понимаешь, к чему я клоню, не так ли? Ты и Бертрам распродали все, что только было можно, вы выжали из майората все до последнего пенни, потому что знали, что брат жив, и пользовались тем, что ему приходилось скрываться.

Лавиния с каменным лицом произнесла ледяным тоном:

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Как о чем? Да хотя бы о моем жемчужном ожерелье, – вспылила Сесили. – Какая отчаянная игра! Сколько хитрости и подлости! Наверное, нелегко было найти покупателя, который дал бы хорошую цену за слишком хорошо известную драгоценность.

Позеленев от злости, уже бывшая графиня Давенпорт в сердцах бросила:

– Ты хочешь меня оскорбить!

– Вот именно. Откровенно говоря, мне давно хотелось поставить тебя на место. Поэтому я не предлагаю тебе пройти в гостиную и присесть. Думаю, после столь радушного приема тебе не захочется дольше здесь оставаться ни на минуту. – На губах Сесили заиграла вежливая до приторности улыбка: – Итак, ты уходишь, или мне позвать дворецкого, чтобы он выпроводил тебя?

Кипя от бессильной злобы, взбешенная Лавиния почти выбежала из особняка Ашборна. После ее ухода Сесили устало опустилась в кресло. Силы оставили ее, она чувствовала себя совершенно опустошенной. Радость встречи с ожившим братом, неутихающая обида на обманывавшего ее Рэнда, перепалка с Лавинией – все вместе вконец измотали ее.

Несмотря на это, надо было найти выход из сложившегося, как ей казалось, безвыходного положения.

Но здесь, в доме Рэнда, ничто не приходило ей в голову. Опять увидеть Рэнда… Нет, сейчас она никак не могла бы разговаривать с ним, не вылив на него целую бадью жалоб, упреков, обвинений, – но это могло убить последнюю надежду к примирению, отрезать все пути к прежней, такой счастливой, их жизни.

* * *

Вернувшись домой, Рэнд был удивлен царившей в нем странной и подозрительной тишиной.

– Герцогиня дома? – первым же делом он спросил дворецкого.

– Ее светлость уехали, оставив вам вот это письмо, ваша светлость. – Уинтерз подал Ашборну небольшой запечатанный листок бумаги.

При виде печати у Рэнда все внутри похолодело от тяжкого предчувствия. Сломав печать, он быстро пробежал глазами написанное. Содержание было кратким и ясным: она ушла, он виноват во всем, и не надо ее искать.

Злость овладела Рэндом – как же все неудачно сложилось, – и от бессильной злобы он скомкал письмо. Несвоевременное появление Джона. Его собственная нерешительность. Какого черта он все тянул и тянул с этим признанием?! Ах, если бы у него было больше времени, тогда он успел бы подготовиться и подготовить Сесили.

Но к чему лукавить перед собой? Кого он хотел обмануть? Только себя! Он разгладил скомканный лист и опять, на этот раз не спеша, прочитал несколько строк, горевших перед его глазами огненными буквами:

* * *

«Джонатан говорил, что выбрал тебя, чтобы ты уничтожил все его следы, ибо знал тебя как человека, которому можно доверять. Ну что ж, Рэнд, похоже, он сделал правильный выбор. Ты не доверяешь никому, даже мне.

И главным образом мне».

* * *

Это было неправдой. Рэнд не отказывал ей в доверии, просто боялся, что она не простит ему того, что он фактически украл у нее брата, что она столько лет была лишена братской любви и заботы. Вот поэтому Рэнд все откладывал и откладывал, дожидаясь удобного момента, благоприятного стечения обстоятельств, чтобы вывести и показать ей Джонатана, живого, здорового и примирившегося с внешним миром, что тоже было немаловажно. Он лишь хотел все проделать наилучшим для всех образом, а вышло, как нарочно, все наоборот.

Первым его побуждением было броситься на поиски Сесили, оправдаться перед ней, вымолить прощение. Рэнд догадывался, куда она могла поехать и где спрятаться.

Но, как следует все обдумав и взвесив, он решил не торопить ее: за последнюю неделю ей пришлось пережить слишком много. Надо дать ей время переосмыслить, разобраться в своих чувствах. Ему оставалось только одно – верить, что ее любовь к нему все преодолеет, вынесет и победит. Больше ему было не на что рассчитывать. Он понимал, как опасно и глупо пытаться преследовать ее, манипулировать ею, играть на ее чувствах. Нет, она должна сама все понять и решить.

Тем временем ему есть чем заняться. Надо как следует подпортить научную репутацию Джонатана, выставить его в смешном виде, чтобы потом он мог спокойно жить и наслаждаться тихими житейскими радостями. Что тоже было не очень легко и даже очень печально. В жизни часто бывает так, что приходится выбирать из двух зол. Как гласит народная мудрость: из двух зол выбирай меньшее.

Воздух уже был теплым, почти летним. В Харкорте стояла чудесная погода. В такие дни, с грустью подумала Сесили, они с кузинами обычно играли в крикет, пили прохладительные напитки, закусывали кексами, одним словом, наслаждались солнцем, теплом, зеленью, играми на открытом воздухе, веселыми розыгрышами. Воздух буквально звенел от веселого крика и смеха ее кузин.

Она жила в Харкорте уже вторую неделю. Бесцельно гуляла, одновременно напряженно думая об одном и том же – об обиде, которую нанес ей Рэнд. Она билась над разрешением нелегкой задачи: почему он так тщательно и так долго скрывал от нее свою тайну.

Джонатана она ни в чем не винила, зато к Рэнду у нее были большие претензии.

Но ее мучительным поискам правильного и нужного ответа пришел конец. Герцог Монфор прислал приглашение на ежегодно устраиваемый им бал, а его приглашение было равносильно приказу. Этот бал, по обыкновению, являлся гвоздем сезона, поэтому никому из приглашенных гостей даже в голову не приходило отказаться от участия в нем.

Однако посещение бала ставило перед Сесили насущную задачу: как жить дальше, как поддерживать отношения с Рэндом. Ей не хотелось обвинять брата. Однако именно Джонатан решил не рассказывать ей о том, что он собирается инсценировать свою смерть. Именно Джонатан потребовал, чтобы Рэнд поклялся сохранять все в тайне.

Так вправе ли она обвинять Рэнда за то, что он так хорошо умеет держать слово? Ее иррациональное женское начало с готовностью воскликнуло: еще бы, конечно, полное право! Вот если бы ей доверили такую тайну, то она, разумеется, поделилась бы с мужем своим секретом. А он, прекрасно знавший о том, как сильно она страдает по умершему брату, хранил молчание. Как он мог?

Наверное, в конце концов он все рассказал бы. Может быть, ждал удобного момента.

Но, скрывая тайну, он смог жениться на ней, лишив ее возможности выбора. Если бы она знала, какой он искусный лжец и ловкий пройдоха, она, скорее всего, отказала бы ему.

Мысли кружились и путались в голове Сесили. Вот почему она уединилась в своем поместье, чтобы как следует во всем разобраться. Наедине с Рэндом она теряла способность логично и трезво мыслить, вместо этого послушно выполняла все, что бы он ни попросил. Она была такой послушной, потому что любила его.