чтобы быть счастливым; для этого ничего не нужно, кроме Сократовой силы. Добродетель проявляется в поступках и не нуждается ни в обилии слов, ни в обилии знаний[90].

Но добродетель киников своеобразна: она часто противоречит господствующим этическим нормам, общественному мнению и государственным законам.

Подобно своему учителю Сократу Антисфен учил не завидовать имущим и избегать всяческих наслаждений: Как ржавчина съедает железо, так завистников съедает их собственный нрав… Я предпочел бы безумие наслаждению[91].

Из всех удовольствий киники признавали лишь те, которые достигаются трудом: Следует домогаться удовольствий, которые идут за трудами, а не перед трудами[92].

Однако в пренебрежении материальными благами между Сократом и его учениками киниками все же была разница. В отличие от своего учителя, Антисфен и особенно его ученик Диоген Синопский (ок. 400 – 330 г. до н. э.), равнодушное отношение к имуществу превратили в аскезу и выставляли напоказ. Именно в ней они видели счастье. В этой связи Диоген Лаэртский приводит интересный эпизод. Когда Антисфен старался выставлять напоказ дыру в своем плаще, то Сократ сказал: «Сквозь этот плащ я вижу твое тщеславие!»[93]

Этот принцип Диоген сделал девизом своей личной жизни, которая была своеобразной «пощечиной общественному вкусу» афинян. «Бедность, – говорил он, – сама пролагает путь к добродетели». Однако для самосовершенствования недостаточно одних теоретических рассуждений – важна также привычка совершать благо: Привычка, достигаемая частым упражнением, облегчает нам добродетельное поведение[94].

Аскетизм киников доходил до крайностей: вплоть до отказа от самых элементарных вещей быта: бочка Диогена стала нарицательным именем в истории греческой философии. Именно против таких крайностей выступал Сократ, учивший: «Ничего сверх меры».

Едкая саркастичная сократовская ирония была присуща и киникам, особенно Диогену. Однако, в отличие от Сократа, киники не представляли большой угрозы для афинян – их просто не воспринимали всерьез.

Вся жизнь Диогена была полна дерзновенных нападок на нравы и жизнь современников; весь он – сплошная критика. Его возмущают набожность, суеверие, предрассудки, непоследовательность людей. Все это, по его мнению, ровным счетом ничего не значит для улучшения жизни. Здесь важна лишь трезвая самостоятельная позиция человека и его действия. Если же человек, например, своими молитвами просит о здоровье, а своими поступками вредит себе, то это крайне неразумно: Люди при жертвоприношении молят богов о здоровье, а на пиру после жертвоприношения объедаются во вред здоровью[95].

Совершающему обряд очищения Диоген заявил: Несчастный! Ты не понимаешь, что очищение также исправляет жизненные грехи, как грамматические ошибки[96].

Именно исправление жизненных грехов составляет важнейшую цель жизни. И не важно, с какого низкого нравственного уровня начал восхождение человек. Ведь чем ниже первая точка и выше последняя – тем этот путь длиннее и ценнее. Не важно, кем человек был, важно – кем стал.

Кто-то попрекал Диогена порчей монеты (в молодости он, как и его отец, был фальшивомонетчиком). На это философ ответил: То было время, когда я был таким, каков ты сейчас; зато таким, каков я сейчас, тебе никогда не стать. Когда-то я и в постель мочился, а теперь – нет[97].

Киники считали, что путем аскезы они достигнут личной свободы. Ведь счастье для них – «жить, никого не боясь и никого не стыдясь»! Действительно, если человека тревожат какие-либо страхи, то такую жизнь вряд ли можно назвать счастливой: Кто боится других, тот раб, хотя он этого и не замечает.

Что же касается бесстыдства, то здесь киники превзошли все предшествующие и последующие философские школы. Достаточно упомянуть, что супруги-киники Гиппархия и Кратет, по сообщению Диогена Лаэртского, делили брачное ложе у всех на глазах[98].

Другой ученик Сократа, Платон, не любивший киников, видел причину этого бесстыдства в их бедном образе жизни: Богатство развратило душу людей роскошью, бедность вскормила страданием и довела до бесстыдства[99].

Какие разные суждения! Диоген был убежден, что бедность ведет к добродетели; Платон же утверждает, что к бесстыдству. Дело, наверное, не в бедности, а в человеке. Бедность может не только возвысить душу к добру, но и ожесточить ее против людей. Уровень благосостояния если и определяет нравственный уровень человека, то скорее не напрямую, а косвенно.

Воистину, таким поведением киники целиком оправдывали название своей философской школы, а Антисфен прямо называл себя Истинным Псом. Попирая общественную мораль, киники вместе с предрассудками отрицали и необходимые нравственные нормы и доходили прямо-таки до безумия. Например, Диоген… говорил, что жены должны быть общими, и отрицал законный брак: кто какую склонит, тот с тою и сожительствует; поэтому и сыновья должны быть общими[100].

До такого «скотского» морального мышления в этой области, кроме Диогена, опускался только Платон. Не случайно, что такая извращенная нравственность не нашла многих продолжателей, и после Диогена мы не находим сколько-нибудь известных философов-киников. Философское «море знания», как заразу, исторгло из себя киническую мораль.

Такой образ жизни, по-видимому, был вызовом афинскому обществу, пародией на разросшиеся пороки греков, возведением их в наивысшую степень. Эта гиперболизация, пожалуй, служила средством предостережения афинского полиса против падения в омут безнравственности. В то же время этика киников сигнализировала о кризисе греческого общества V века до н. э., проявившемся в расслоении до тех пор однородного свободного населения, и выражала интересы бедных слоев Афин.

8.2. Киренская школа

Другим учеником Сократа был Аристипп (435–360 гг. до н. э.) – основатель киренской школы, именуемой также школой гедонизма. Его философия, видоизмененная под влиянием учения Демокрита, обусловила собой эпикуреизм.

Гедонизм полагает высшим благом, мотивом и целью нравственного поведения получение наслаждения. Достижение наслаждения, учил Аристипп, возможно через практическую деятельность и господство над своими желаниями. Однако человек не должен становиться рабом удовольствия. Высшее благо Аристипп трактовал как разумное наслаждение. Удовольствие и страдание – мерило добра и зла, истины и лжи. Он учил: «Цель не то же, что счастье; действительно цель есть частичное удовольствие минуты, тогда как счастье дается совокупностью частичных удовольствий, к которым привносят удовольствия прошлого и будущего. частичное удовольствие – само по себе добродетель, счастье есть добродетель не само по себе, а через составляющие его частичные удовольствия» (Гюйо М. Соч. Т. 2. С. 117).

Высшая степень наслаждения и есть искомое счастье. Взгляд гедонистов фактически отвергает этику как самостоятельную философскую дисциплину, поскольку не допускает существование автономной морали. Добродетель – умение господствовать над своим наслаждением и управлять своими желаниями. Философия киренаиков пропагандировала прямое разрушительное действие на человека: в ней появилось мнение, что поскольку невозможно достичь в этом мире всей полноты наслаждений, то лучше свести счеты с жизнью (Гегесий).

Развитие киренской школы в эпоху эллинизма связано с именем ученика Аристиппа, Гегесия (греч. Ἡγησίας) Киренского или Александрийского (320–280 гг. до