Она давно смирилась с тем, что не станет графиней Стрэнг, но по-прежнему была преисполнена решимости получить знатный титул. И если Джозеф ничего не делал для этого, то придется ей заняться этим самой.

Она много лет размышляла над этим вопросом, изучая способы, какими люди удостаивались титулов; провела много бессонных ночей, строя планы и разрабатывая стратегию. Теперь она чувствовала себя готовой сделать первый шаг, да и время выдалось подходящее.

Она начнет свою кампанию сегодня же вечером, за ужином. Среди гостей были три человека, которые должны сыграть ключевую роль в получении Джозефом титула графа.

Ему бы неплохо подошел титул графа Уайтхэвенского. Уайтхэвен был портом, где несколько поколений назад Пиластеры основали свое предприятие. Прапрадед Джозефа, Амос Пиластер сколотил себе состояние на легендарной сделке, вложив все деньги в рабовладельческое судно. Но потом он предпочел заниматься менее рискованными предприятиями – покупал на текстильных фабриках Ланкашира саржу с набивным ситцем и отправлял их в Америку. Их лондонский дом назывался «Уайтхэвен-Хаус» как раз в знак признания заслуг предка. Если план Августы сработает, то сама она станет «графиней Уайтхэвенской».

Она представила, как они с Джозефом входят в огромную гостиную, а дворецкий объявляет: «Граф и графиня Уайтхэвен!» От этой мысли она невольно улыбнулась. В палате лордов Джозеф произнесет свою первую речь, посвященную финансам, а все присутствующие пэры будут с уважением внимать ему. Лавочники будут громко обращаться к ней «леди Уайтхэвен», а окружающие станут оглядываться, чтобы посмотреть, с кем они разговаривают.

Но она старалась не только ради себя, но в равной степени и ради Эдварда. Однажды он унаследует титул отца, а до тех пор на его визитных карточках будет красоваться надпись: «Достопочтенный Эдвард Пиластер».

Она уже рассчитала каждый шаг, но по-прежнему волновалась. Получить титул – это не то же самое, что купить ковер. Нельзя же подойти к продавцу и сказать: «А это сколько стоит? Заверните, пожалуйста!» Здесь нужно действовать намеками. Для этого сегодня вечером ей понадобится вся ее уверенность. Если она оступится, то все быстро пойдет не так, как она планировала. Только бы не ошибиться в людях!

В дверь постучала горничная.

– Прибыл мистер Хоббс, мадам.

«Скоро ей придется называть меня «миледи», – подумала Августа.

Отложив кольцо Стрэнга, она встала из-за столика и через смежную дверь прошла в спальню Джозефа. Он уже переоделся к ужину и сидел за шкафчиком, в котором хранил свою коллекцию табакерок. Одну из них он как раз рассматривал в свете газового светильника. Августа подумала, не начать ли с ним разговор о Хью прямо сейчас.

Хью продолжал доставлять хлопоты. Шесть лет назад она надеялась, что разобралась с ним раз и навсегда, но он вернулся и теперь снова угрожает Эдварду. Говорили, что его даже могут назначить партнером банка; Августа этого бы не вынесла. Она уже решила, что когда-нибудь старшим партнером станет Эдвард, а для этого необходимо было помешать Хью.

Права ли она, что так беспокоится об Эдварде? Может, и к лучшему, если делами банка будет заведовать Хью? Эдвард мог бы заняться чем-нибудь другим, например политикой. Но банк был центром всего семейства; те, кто решал заняться своим делом, как, например, отец Хью Тобиас, рано или поздно оказывались ни с чем. Именно банк был источником их богатства и власти. Пиластеры могли бы свергнуть монарха, отказав ему в ссуде; а ведь немногие политики были на это способны. Августе казалась невыносимой сама мысль о том, что «старший партнер» Хью будет развлекать своей беседой послов, пить кофе вместе с канцлером казначейства и занимать первое место на всех собраниях семейства.

Но на этот раз отделаться от Хью будет труднее. Он стал старше и мудрее; он уже занимает некоторое положения в банке. Целых шесть лет этот упрямый юнец терпеливо пробивал себе дорогу наверх и создавал себе репутацию. Удастся ли ей все это разрушить?

Тем более сейчас был неудобный момент для серьезного разговора с Джозефом. Ее хотелось, чтобы муж в течение всего ужина пребывал в хорошем настроении.

– Посиди еще здесь, если хочешь, – сказала она. – Пока что прибыл только Арнольд Хоббс.

– Хорошо, если не возражаешь, – отозвался Джозеф.

Будет даже лучше, если они поговорят с Хоббсом наедине.

Хоббс был редактором политического журнала «Форум». Как правило, это издание придерживалось консервативных взглядов, симпатизировало аристократии и официальной церкви и было настроено против либералов, партии бизнесменов и методистов. Пиластеры были как раз методистами и бизнесменами, но у власти сейчас стояли консерваторы.

До этого они виделись с Хоббсом лишь пару раз, и, должно быть, Хоббс удивился, когда ему доставили ее приглашение. Тем не менее она была уверенна, что он его примет. Не так уж и часто его приглашают в такие богатые дома.

Положение Хоббса было весьма любопытным. Он пользовался достаточным влиянием, потому что его журнал читали и уважали многие; но вместе с тем он был беден, потому что ничего с этого не получал. Такое сочетание было весьма неудобным для него, но это как раз и делало его полезным для плана Августы. Он в силах помочь ей, и его можно подкупить.

Оставалась только одна небольшая загвоздка. Он мог оказаться человеком принципиальным, что свело бы на нет всю его полезность. Но, если она оценила его верно, принципы его были не настолько уж непоколебимы.

Снова ощутив волнение, Августа остановилась перед дверью в гостиную, повторяя себе: «Успокойтесь, миссис Пиластер, у вас все получится». Через несколько мгновений ей стало лучше, и она вошла.

Мистер Хоббс поспешно встал с кресла, чтобы поприветствовать ее. Это был нервный, но сообразительный мужчина, походивший движениями на птицу. Августа решила, что его вечернему костюму по меньшей мере лет десять. Чтобы придать беседе интимный оттенок, вроде того, какой бывает между давними знакомыми, она подвела его к дивану у окна.

– Ну, скажите, какие же козни вы строили сегодня? – спросила она его шутливым тоном. – Разносили в пух и прах мистера Гладстона? Критиковали индийскую политику? Преследовали католиков?

Он вгляделся в нее сквозь заляпанные очки.

– Писал статью о Банке Глазго.

Августа нахмурилась.

– Этот тот самый банк, что недавно обанкротился?

– Совершенно верно. И вслед за ним, как вы знаете, разорились многие шотландские тред-юнионы.

– По-моему, я что-то слышала об этом. Мой муж говорил, что Банк Глазго уже много лет считался ненадежным.

– Не понимаю я этого! – вдруг оживился Хоббс. – Все открыто говорят, что банк плохой, и вместе с тем ему позволяют заниматься делами, пока он не разорится и пока тысячи человек не потеряют все свои сбережения!

Августа тоже не понимала этого. Да и вообще она мало что смыслила в финансах. Но она увидела возможность направить разговор в нужное ей русло.