утренней службе. Один монах остался со мной, и мы читали акафист Богородице в боковом приделе. Архиепископ принимал гостей — епископ и другое высокопоставленное духовенство было приглашено на „чашку чая“ в его покои. Когда все разошлись, он пришел ко мне. То один, то другой заходили узнать, все ли в порядке и было уже темно, когда я остался один в церкви и два или три раза за ночь обошел все иконы. Я также возглашал ектению[338], особенно первую ектению, которую диаконы должны читать немедленно после посвящения в духовный сан. Вновь постриженному монаху не разрешается снимать ни одного предмета облачения до тех пор, пока архиепископ не прочтет над ним определенную молитву. Таким образом, все это время мне пришлось носить мантию и рясу. Это не очень удобная одежда, как ты можешь видеть по фотографии. Однако ночь прошла быстро, и рано утром отцы начали приходить, чтобы повидаться со мной. Около шести часов утра начались приготовления к первой службе, а сама служба началась в 6.15. Основная литургия начиналась в 9.00. Ранняя служба длилась около двух часов, а следующая намного дольше. Архиепископ не разрешил мне проводить вторую ночь в церкви. Там очень холодно, если ее не отапливать, а отопление стоит очень дорого. Итак, я стал отцом Николаем!

В следующую среду был великий русский праздник (6/19 декабря) — день Святителя Николая. Архиепископ заранее сделал необходимые приготовления, чтобы в этот день рукоположить меня в диаконы. Перед началом литургии я был посвящен в чтецы. Для этого используются очень любопытные облачения. Фактически это риза в миниатюре. Она надевается лишь однажды во время посвящения в чтецы и больше никогда. Чтец во время посвящения должен прочитать из второй половины Евангелия хотя бы один стих, чтобы начать свое служение. Когда с этим было покончено, меня немедленно посвятили в диаконы. Я был облачен в орарь, который носится крестообразно на груди и на спине. Моя первая обязанность была нести чашу для символического омовения рук епископа. На выносе Евангелия я также держал его поистине огромный орарь и выносил Чашу во время Евхаристического канона. Затем после преложения частиц во время первых молитв я был посвящен в диаконы. После Причастия возглашается ектения, что является первой обязанностью диакона после посвящения. Не представляю, как я смог ее прочитать. И хотя я сделал несколько ошибок (в основном ошибки в произношении), нельзя сказать, что я полностью провалился. Таким образом, я стал иеродиаконом, как называют монаха-диакона. Потом я начал возглашать ектении на литургии ежедневно, и так началось мое знакомство с православным богослужением на церковнославянском языке. Это было очень трудно, и архиепископ сказал, что он не видит смысла в том, чтобы я учил это в деталях, потому что еще много раз услышу это от диаконов. Таким образом, он дал мне понять, что я не долго буду диаконом. В следующее воскресенье 10/23 декабря он намеревается посвятить меня в священники. Церемония очень похожа на ту, что имела место при посвящении в диаконы. Она звучит немного раньше по ходу службы (литургии), и священники встают на оба колена, диакон на одно. Таким образом, я стал иеромонахом, или священником-монахом.

31 марта, 1935

Эффект от моего принятия сана может быть описан как „небольшая сенсация“, и архиепископ, который в состоянии дать реальную оценку происходящему, немало способствовал тому, чтобы улучшить впечатление. Через некоторое время после совершения обряда Георгий прислал мне вырезку из лондонской „Ивнинг ньюс“ [газета „Evening news“], где в красках описывали это событие. В статье говорилось: „Учитывая его прежнюю должность, это событие, по всей видимости, могло считаться знаменательным“ [„Because of his former position, the occasion seems to have been regarded as a remarkable one“ —англ.]. Дело, впрочем, в том, что англичане не представляют, насколько широко я известен среди русских эмигрантов. С одобрения архиепископа я написал Его Преосвященству митрополиту Антонию о том, что стал священником, и немедленно получил ответ, написанный в очень добрых выражениях и поистине в апостольской манере, которая характерна для высшего православного духовенства (если сравнивать с ответом архиепископа Кентерберийского по тому же поводу). В то же время митрополит возвел меня в сан игумена, что является следующей ступенькой служения после иеромонаха. Мне пришлось искать себе новый нагрудный крест, что совсем нелегко, так как я хотел старый, определенной формы, выпущенный Русским Синодом. Такой сейчас можно найти только подержанный.

Наконец, я нашел такой, но его нужно заново покрыть позолотой. Архиепископ сказал, что я могу одолжить крест для церемонии, но я не хотел. Мне пришлось одалживать посох, так как я еще не заказал его. Я не знаю точно, какой нужен. Они обычно сделаны из дерева, но, будучи достаточно длинными (около пяти футов), они иногда складываются, и, судя по рассказам братии, место сгиба часто изнашивается и посох становится бесполезным. Поэтому я подумываю о том, чтобы приобрести металлический, который можно скручивать и раскручивать, что очень удобно в путешествиях. В приготовлениях прошли две недели, и я наконец был утвержден 3 марта (нов. стиля), около месяца назад. Эта церемония практически включена в Евхаристический канон, сразу после малого выхода с Евангелием. Священник, которого ведут диаконы, должен вернуться в алтарь, чтобы поклониться, и потом возвращается в центр церкви трижды поклониться архиепископу и потом подходит к нему и целует ему руку. Затем священника благословляют, и архиепископ возлагает на него руки, произнося тайные молитвы о даровании Св. Духа. Это делается при каждом посвящении — в диаконы, в священники и т. д. После этого епитрахиль снимается, и вручается „палица“ (облачение, представляющее собой плат, носимый на правом бедре, то есть „набедренник“). Это означает, что вначале архиепископ благословляет палицу, затем священник должен приложиться к ней (поцеловать крест наверху) и поцеловать руку, которая ее дает (это неизменное правило в Православной Церкви). Потом снова надевается епитрахиль, а после — нагрудный крест и палица, что является частью церемонии. Затем новый игумен занимает свое место среди других игуменов. У нас их трое в нашем благочинии (епархии). После окончания литургии архиепископ, одетый в мантию, а это великолепная мантия из розового шелка с тремя широкими белыми лентами и красной линией по центру, с бархатными полосами, вышитыми золотом на шее… с длинным шлейфом сзади, идет к людям; и новый игумен, тоже одетый в мантию и рясу (епископ тоже в рясе), которые сходны по форме, но абсолютно черные, без всяких украшений, идет по церкви и становится лицом к епископу. Епископ потом произносит „слово“ — т. е.